Макс рассмеялся.
— И ты туда же, Славик. Теперь со мной на флот пойдешь, к девочкам? — Он по-своему понял интерес Славки.
— Ну, вас! — Огрызнулся Славка. Как можно думать о всякой ерунде, тем более далекой, когда ваза с конфетами рядом. Журавля в небе пусть другие ловят, синица в руках надежнее.
— Данька, ты так расписал, буду проситься на авианосец служить потом, когда закончу обучение.
Максим, тебе не служить на авианосце, но корабль, на котором ты будешь служить прославится в веках.
— Вот, — грустно подвел итог тот парнишка, что был похож на Максима, — я никому не нужен. Меня на флот не возьмут.
— Брось, — успокаивал Юн. — Возьмут. Ты что, пострелять не хочешь. Из пистолета, из автомата.
— А можно будет? — Поинтересовалось детство Макса.
— Как без этого. Бах! Или чего кинуть. Гранату! Тебе все завидовать будут.
— Я буду стрелять, — обрадовалось детство Макса.
— Конечно. Как без этого.
— А ты, Юн? А Данька?
— Куда он денется. Он без меня, как без рук. Как он будет все эти рожи корчить, придуриваться. Ребята, говорят, что в старости люди впадают в детство. Даньке это не грозит.
— Почему? — Поинтересовалось Славкино детство.
— Потому, что он из этого детства никогда и не выпадал. Поэтому и впасть в него он не сможет.
— Ладно, они взрослые. Пусть занимаются своими делами. Скучно с ними. Пойдем на улицу, парни.
Эта троица тихонечко вышла из комнаты, оставив взрослых заниматься их серьезными делами.
Максим спросил у Даньки:
— Ты завтра пойдешь подавать документы в юридическую академию?
— Угу, — хмыкнул Даня, — пойду. Нечего откладывать, а то они снова будут меня отговаривать. Им надо, что бы я в нормальный институт пошел. Куда я, парни? В Исторический? Сидеть и копаться в пыли. Не могу я так. Не мое это. Мне надо что-то поживее.
— А что? Тебе пойдет. — Говорил Максим. — Ты только смотри, не перепутай там. У тебя здорово получается, там ты пират, разбойник, а здесь закон защищаешь. Как бы и то и другое.
Славка, дожевывая очередную конфету, сказал:
— Не перепутает. Полицейские все — оборотни в погонах. — Получи, это тебе за мышей.
— Точно, — сказал Макс. — Они постоянно, либо сами воруют, либо крышуют. Во всех фильмах так. Вот забавно, представьте. Свен, капитан, сидит в каюте, пересчитывает пиастры, золотишко. Данька соскакивает с сундука и спросонья, приснилось ему, и как заорет: лежать! Работает ОМОН! Я тебя сейчас, Свен, в трюм на пожизненное засажу!
— Ладно вам, — смеялся Данька, — ничего я не перепутаю. Придумаете. Если полицейский, так сразу взяточник, бандит. А медики? Если верить телевизору, то там таких тоже полно. Больничными торгуют, справками.
— Нет, врачи не такие. — Заявил Славка. — Мы клятву Гиппократа приносим.
— Ага, поклялись. — Максим усмехается. — Про нас моряков такого не скажешь.
— Про вас, моряков? — Данька опять придумал. — Раньше, у вас жизнь была лучше. Крейсер, сторожевик или что побольше продать. На металлолом. Деньги в карман. Сейчас похуже. Но тоже не плохо. Выйдите в нейтральные воды. Загрузите пару мешков герыча. Спрячете в ракетную шахту. Кто проверит. Военная тайна. Можно и адмиралу мешочек отсыпать. Этим вы и живете. На этом флот держится.
— Чего?! Ты зачем нас, моряков в грязь мордой! Чернуху на нас вешаешь. — Возмущался Макс. — Ты же сам моряк. И такие вещи!
— Максим, это я сдуру. — Говорил Данька. — Вы у нас лучшие. Вы, как это, гардемарины.
— Вот, вот. Думай, что говоришь. На рею вздернем.
— Хорошо, парни. Как пел Высоцкий, не клевещи на нашу молодежь, она опора наша и оплот. То есть флот. Я исправлюсь, буду хорошим. — На лице Даньки искреннее раскаяние. Он обычный арлекин, и может надеть любую личину.
Еще полчаса мальчишеского трепа. Потом Данька сказал:
— Что? Пора, наверно. Кончай посиделки. Вам еще вещи складывать.
Они стали прощаться.
— Давайте, поклянемся в дружбе на века, — предложил Славка.
И они принесли клятву.
Данька не спеша пошел домой. Грустно расставаться с друзьями. Не просто стать взрослым. Он вернулся домой, в свою пустую квартиру. Родителей еще не было. Бесцельно слонялся по комнатам. От нечего делать включил телевизор. Плюхнулся в кресло напротив этого ящика. Прикрыл глаза и слушал в пол уха диктора, почти не понимая, что тот несет с экрана. Вернулись родители. Мать и Аркадий пошли переодеваться. После Мария Петровна на кухню. Надо кормит своих мужиков. Аркадий присел на диван. Листал какой-то каталог.
