К ним, запыхавшись, подбежали Тарас Сидякин и Вадим Масюков.
— Ну, всё, девчонки, всё! — возбуждённо жестикулировал Тарас. — Ларионов согласился выступать за чужую команду и под чужой фамилией. Сейчас он мне сам об этом сказал!..
— Раз, говорит, надо, значит, надо! — поддакнул Вадим.
— Слышала? — торжествующе повернулась к Татьяне Лена. — Ну, что твой ДОТ Ларионов?.. За чужую команду согласился выступать!..
Но Татьяну не так-то легко было убедить:
— Ну и что, что согласился? А в последнюю минуту, может, передумает!..
— Строишь из себя какой-то страшный суд, — неприязненно сказала ей Елена.
И тут мимо беседки прошла новая компания полуночников: сам Ларионов — в чёрном костюме, Стеллка — в бальном платье, Гусь — с тяжёлым чемоданом и транзистором.
— Как говорится, миру — мир, а пиру — пир?! — сказал на прощание ошеломлённым "олимпийцам" Гусь.
Вся компания скрылась в воротах… Затем послышался шум отъезжающей машины.
Надежда беспомощно опустилась на скамейку:
— Мне худо…
— Кажется, наша затея кончится тем, что этим Ларионовым "Интерпол" заинтересуется, — со значением сказал Вадим.
— Какой ещё "Интерпол"? — слабо отозвалась Надежда.
— Интернациональная полиция. Вот вам ваш херувимчик-любимчик! Вот вам ваш Ларионов, ваш атлет-аскет-оглы сызмала-рекорд-бей. По-моему, он побьёт все существующие на свете рекорды безнравственности.
— Чем-чем, а уж вашими авантюрами Интерполу… или там угрозыску давно пора заинтересоваться! — сказала Татьяна.
Глава 6. ОЛИМПИЙСКОЕ СПОКОЙСТВИЕ
Над "судейской" беседкой висел написанный маслом портрет Вениамина Ларионова в большой багетной раме. Дворовые "олимпийцы" азартно соревновались на спортплощадке по прыжкам в высоту, а болельщики, как и положено болельщикам, весело горланили.
Голос Виктора-диктора, комментирующего соревнования, гулко разносился из усилителя по всему двору:
— Итак, первая часть олимпийских марафон-прыжковых игр подходит к своему разгару! Участники наших игр сделали почти по сто тридцать пять прыжков! Осталось предварительно определить только чемпиона по прыжкам в высоту. Среди претендентов Вениамин Ларионов, Вадим Масюков и Геннадий Цветков. Как сказал бы Грибоедов: "…который же из двух, то есть, который же из трёх?.."
Рёв, свист, крики: "Ла-ри-онов! Ма-сю-ков! Цвет-ков!"
Комментатор продолжал:
— Если Ларионов возьмёт первое место по марафон-прыжкам в высоту, тогда это будет мировое достижение! Мировое, конечно, не в смысле мировое, а в смысле замечательное! Сейчас к прыжку готовится соперник Ларионова Вадим Масюков. Он заметно волнуется. Слишком даже заметно. А что же делает в это время Ларионов? Как всегда, улёгся на траву и читает книгу своего любимого писателя…
Вита сидела на скамейке и что-то писала в блокноте.
К ней подошёл Леонид и заглянул через её плечо:
— Оказывается, ты пишешь ему записки и без меня?
— Не подсматривай, — подняла голову Вита.
— Вита, нас с тобой обманывают. У него роман со Стеллкой и её сестрой Степанидой.
— Тогда почему это обманывают нас? — рассердилась Вита. — Ты хочешь сказать — меня!
В это время Татьяна, держа под мышкой какую-то доску, окликнула Елену:
— Товарищ Гуляева, вы не разрешите мне прибить к стене дома вот эту мемориальную доску?
— Это что ещё за мемориальная доска?
— А вот… — Татьяна показала ей доску.
Елена медленно прочитала надпись:
— "В этом дворе прыгал и допрыгался…" Это кто допрыгался, уж не Ларионов ли? — возмутилась она.
— Ну, я же не написала фамилию. Вот кто допрыгается, я и допишу, а пока так повешу. В назидание потомкам.
— Только попробуй!.. — И Лена сожалеюще сказала Фокиной: — А вообще-то, как мы сами не догадались про доску? Сидякин, сделай сейчас же мемориальную доску Ларионову!
— Слушаюсь! — щёлкнул каблуками Тарас.
Стеллка бродила по двору, кого-то разыскивая. Увидев Виту, она спросила:
— Слушай, девочка, а где Веня?
— Уже Веня, — Вита демонстративно отвернулась.
А невдалеке от них Гиви Мебуке устанавливал свою кинокамеру и восторгался:
— Нет, какая погода, какое солнце! Приготовиться к съёмкам! Тишина на площадке! Мотор! Кадр 384-й, дубль 1-й! Начали! Где Ларионов?!! Я спрашиваю, где Ларионов?
