Полина Чибисова в свои двадцать лет страстно желала выйти замуж. Сколько раз грезились ей блистательные атрибуты хрустальной мечты — обручальные, кольца, белые розы, накрытые свадебные столы, ослепительное платье, купленное в Москве в модном салоне на Тверской, торжественное венчание в церкви после загса. В той самой церкви — заново отреставрированной и расписанной, куда ее отец Михаил Петрович Чибисов в прошлом году пожертвовал колокола. Черный парадный лимузин с белыми сиденьями, примчавшийся прямо из голливудского фильма, и поцелуй под оглушительное «горько!» гостей.
— Горько!
Мечта сбылась. Это кричали ей, Полине. Она была невестой на собственной свадьбе, а рядом с нею был ее жених, а теперь, после загса и венчания, наверное, законный муж Артем Хвошев. Он положил руку на ее плечо, улыбнулся радостно и тревожно одними глазами:
— Ну что? Как, а?
И Полина послушно поднялась. Артем был рядом, совсем близко. Она читала по его лицу — он горд уже тем, что они стоят вот так, на виду у всех, что он обнимает ее и…
— Горько! Горько, ребята, дорогие наши, горько!
Полина закрыла глаза, чувствуя губы Артема на своих губах. Свадебный поцелуй. Соль вашей заветной мечты.
Соль…
— Ты что, Полинка? Ты плачешь, что ли? — Артем не отпускал ее, заглядывая в лицо. — Как ребенок… Или я не так что-то сделал?
— Нет, нет, ничего, это просто… вдруг что-то накатило на меня. Все хорошо, Артем. Все просто отлично. Отпусти, я… зеркальце достану…
— Смутилась? Сму-у-тилась моя дочура, красавица моя зарумянилась, как роза. Тут свадьба твоя, доченька. А мы тебя все любим: Счастья все тебе желаем. Большого, крепкого счастья тебе и Артему…
Полина сквозь гул оживленных голосов гостей слышала голос отца. Отец был уже сильно навеселе. Но Полина знала: и пьяный и трезвый он любит ее больше всего на свете. И так будет всегда. Она села на свое место. Надо же, какими длинными, просто бесконечными бывают, оказывается, эти свадебные торжества. Банкет устроили на открытом воздухе. Столы под парусиновыми тентами по желанию Михаила Петровича накрыли на высоком живописном берегу Славянки. Официантов и поваров отец пригласил из Москвы, из ресторана на Арбате. Дизайнер-декоратор и флорист были тоже из Москвы. Все это стоило немалых денег, но отец и свекор денег на свадьбу не пожалели.
Полина знала, что ее брак с Артемом Хвошевым был давней и тоже заветной мечтой ее отца Михаила Петровича. Артем был единственным сыном старого друга Михаила Петровича Антона Анатольевича Хвощева, которого Полина с самого, детства называла не иначе как дядей Тошей.
Самого свекра за свадебным столом не было. Антон Анатольевич Хвощев вот уже четвертый месяц лежал в больнице. Полина и Артем звонили ему в его персональную палату по мобильному телефону прямо из загса. Он поздравил их, пожелал счастья. Но голос его был таким слабым и таким отрешенным, что сердце Полины тревожно сжалось. Он любила дядю Тошу и очень боялась, что он умрет.
Артема она тоже знала с раннего детства. Оки дружили. И в пятнадцать-шестнадцать лет Полине казалось, что Артем — единственный, с кем ей всегда весело и легко, с кем . можно и поспорить, и посмеяться, и потрепаться всласть, и посплетничать о том, о сем. И вдруг все изменилось в одночасье.
Полина разглядывала гостей. Возле, нее стоял официант, подливал в их с Артемом бокалы шампанское. Полина желала только одного: чтобы этот официант колдовал над их бокалами и тарелками как можно дольше — он загораживал ее от всех, и из-за его накрахмаленного плеча, точно из укрытия, не выдавая себя ни вздохом, ни намеком, можно было неотрывно смотреть на…
Полина почувствовала, как непрошеные предательские слезы снова наворачиваются на глаза. Он был так далеко! А ведь должен был сидеть здесь, рядом, на месте Артема. Он пил Шампанское, шутил, ел, смеялся. Веселился на ее свадьбе, вел себя как ни в чем не бывало и был всего лишь гостем, а не главным виновником торжества.
Рядом с ним сидел его друг и приятель Константин Туманов — как всегда спокойный и невозмутимый. И Галина Островская тоже была — глушила шампанское фужер за фужером, кривлялась, точно ожившая мумия, сыпала парадоксами, стреляла глазами, флиртовала. Полина из-за плеча официанта с болью в сердце следила, как она наклоняется к нему, что-то шепчет ему на ухо, призывно заливисто ржет, запрокидываясь назад, как норовистая лошадь… Как она смеет дотрагиваться до него! Старая мымра, алкоголичка…
