А потом Полина увидела, как к нему томно и хищно подкралась рыжая Лиз — личный секретарь отца. Улыбнулась, вильнула бедрами, повела точеными хрупкими плечами, демонстрируя декольте, и властно увлекла его за собой в толпу танцевать. Она была весела от шампанского и очень изящна и пластична в танце. Глаза ее сияли, манили, обещали все на свете — возможное и невозможное. Она вообще была очень ярко— эта рыжая Лиз. И все мужчины, даже отец, смотрели на нее так, словно она была уже раздета и ждала их в постели.
— Скоро мы поедем? — спросила Полина Артема.
— Ровно в полночь. Как в сказке — с бала на корабль, — он обнимал ее, крепко прижимая к себе, но танцевал скованно. — Я сам жду не дождусь… И мне все не верится даже, честное слово…
— Что не верится? — Полина смотрела в его лицо, стараясь найти в нем хоть черточку от того, другого, бесконечно дорогого и любимого лица.
— Ну, что ты — вот, и ты моя жена, — Артем покачал головой. — Надо же… И это так классно, что через какой-то час-два мы уедем. Отец отлично все устроил с этим туром в Испанию. Ты что опять, Полин, что с тобой?
— Я все время думаю, как он там? Твой отец?
Лицо Артема сразу словно погасло. Когда речь заходила о том проклятом несчастье и нынешней болезни и беспомощности его отца, Антона Анатольевича Хвощева, он замыкался в себе.
— Как только вернемся из Испании, сразу же поедем к нему в больницу, — решительно сказала Полина. — Я бы сегодня поехала, прямо сейчас.
— Нет, нет, я не хочу, — Артем, словно испугался чего-то. — Только не сегодня…
— Артем, ты позволишь пригласить твою жену? Полина судорожно прижалась к мужу — ноги ее вдруг стали как ватные. Рядом с ними был он. Он обращался к Артему.
— Александр Андреевич, конечно, — Артем заулыбался, однако улыбка его была немного фальшивой. Он отстранился от Полины. — Спасибо, что пришли к нам сегодня.
Полина выпрямилась. Александр был выше Артема на целую голову. И гораздо шире в плечах, крупнее, сильнее. Он был старше. У нее с ним была разница почти в пятнадцать лет. Однажды он сказал ей, что это очень, очень много — половина сознательной жизни. И почти вся юность. А она тогда не понимала, как он может ей вот так спокойно говорить это. Ведь в свои двадцать лет она днем и ночью страстно, болезненно мечтала о браке именно с ним, с этим человеком.
И формально, во всех мелочах, от обручальных колец до венчания под звон колоколов, мечта ее полностью сбылась. Только вот не он стал ее мужем. Он ее не взял за себя. Не захотел.
— Александр, извините, — Полина собрала все свои силы, всю себя крепко, очень крепко в горсть, в кулак, — но сегодня я танцую только с Артемом.
Она видела, как он шутливо улыбнулся, развел руками — что ж, ничего не попишешь. Артем, гордый до невозможности, приподнял ее, закружил. В небе с треском и шипением распустился новый огненный цветок кустарного китайского фейерверка, И ему нехотя и ворчливо ответил с юга далекий громовой раскат.
— Ночью будет гроза! — объявил кто-то из гостей громко и весело. — Дамы, признайтесь честно, кто купался в речке ночью в грозу? Что, никто не купался? Это ж чистейший кайф, дамы, милые… Ни с каким джакузи и сравнить нельзя. Суперэкстрим!
Как водится, в назначенный час они не уехали. Пока прощались с гостями, выслушивая пожелания, напутствия, игривые советы, пока пили шампанское на посошок, целовались, обнимались — время приблизилось к половине второго. Наконец сборы-проводы были, закончены. Невесту усадили в машину, жених сел за руль.
— Папочка, МЫ тебе из аэропорта позвоним! — пылко пообещала Полина отцу.
— Михаил Петрович, не волнуйтесь за нас! — крикнул Артем, нажал на газ, и его юркий внедорожник Судзуки сорвался с места на свободу, в большую, абсолютно взрослую супружескую жизнь.
Вскоре огни иллюминации, столы под тентами, джаз на лужайке остались далеко позади. Ночь окутала дорогу. Здесь не было фонарей, а звезды скрыли затянувшие небо облака.
— Точно, ливень будет, — сказал Артем, — Гроза с юга идет. От наших-то еле отвязались, а? Полиныч, ну что ты все в окно да в окно? Я ведь не там, я здесь… Регистрация у нас на рейс во сколько, с пяти?
