— При чем это здесь? — неприязненно спросила Кустанаева.
— Пока я не знаю, — Катя сочувственно улыбнулась. — Я просто выясняю, когда вы и Полина вернулись домой, здесь у вас продолжения той сцены… ревности не последовало?
— Это было… вы не правы, то, что вы видели» — это… Как Полина себя вела… это просто очередное проявление, последствие ее болезненного истерического состояния. Когда я вернулась, мы с ней не говорили об этом. Она ушла к себе. Я тоже ушла к себе и легла спать.
— А Чибисов к тому времени уже приехал?
— Да, да, приехал! Я не понимаю, что вам от меня надо, о чем вы меня спрашиваете. На него напали, его убили, а вы, вместо того чтобы искать убийцу, задаете мне какие-то дурацкие вопросы!
— Может быть, вы нам подскажете — кого искать? — тихо спросила Катя.
Кустанаева молчала.
Никита попросил ее пригласить Ивана Даниловича Кошкина. Он хотел побеседовать и со стариком-агрономом. Пока Кустанаева разыскивала Кошкина по дому, они ждали в зимнем саду, За эти дни на широких подоконниках и стеллажах у окон в ящиках успели зацвести бегонии, гортензии и маки.
Катя видела в окно, как во дворе отец Феоктист разговаривает с местным начальником ОВД полковником Ляминым. Было ясно, что они хорошо знают друг друга и дружат. Полковник что-то спрашивал, показывая на дом, отец Феоктист степенно кивал.
— Никита, как, ты сказал, назывался фонд, в котором он работал раньше? — спросила Катя, кивая на окно.
— Христианский благотворительный фонд помощи жертвам наркомании и сексуального насилия, — ответил Колосов. — Видно, насмотрелся этот поп там много чего.
— У них с Чибисовым были прекрасные отношения, — сказала Катя, — он был близкий друг семьи.
— К чему ты так многозначительно мне это говоришь?
— Так, чтобы ты знал. И помнил.
Вошел Кошкин. Совершенно убитый горем, потерянный и несчастный старик. Никита усадил его на диван из ротанга под пальмой, сел напротив. Представился.
— Иван Данилович, вы были здесь в доме вчера вечером?
— Да, я после смерти Артема все время здесь живу. Михал Петрович просил пожить у него, помочь Кустанаевой, если что произойдет непредвиденное. Девочка-то наша, Полиночка, плоха была, очень плоха… Руки ведь на себя наложить пыталась — во как! А Михал Петрович часто в отъезде был, ну и сердце-то болело. Просил меня приглядывать. А тут поминки подошли — девять дней. А потом и совсем… — Кошкин всхлипнул. — Горе-то какое, господи.., Миша, Миша… На кого ж ты нас покинул? Что же теперь будет со всеми нами? С фирмой, производством, рабочими-хлеборобами? Ведь он как утес был, Миша-то, как скала. Сколько лет мы за ним жили спокойно. Когда в других колхозах-совхозах все сдыхало, разбегалось, продавалось, он один камни-то собирал. Все на себя брал — и организацию, и кредиты, и контракты, и сбыт продукции. Зарплату всем платил без задержек, завод комбикормов построил, хлебопекарню свою, техпарк обновил, элеватор перекрыл заново, склады расширил… Все мог, за все брался. Сколько народа работой, зарплатой обеспечивал. А теперь что? Что нам делать? Кто это все сдюжит? Антон Хвощев — калека, и надежды нет, что встанет. Прахом теперь все пойдет, что строили, наживали, продадут нас всех здесь с молотка…
— Иван Данилович, вы видели, как Чибисов уехал? — Никита наконец прервал поток его причитаний.
— Видел, сам ему Джину помог оседлать.
— И что же, это действительно была обычная верховая прогулка перед сном? — спросила Катя. — В проливной дождь?
— Ну, пьяному-то море, не то что погода, по колено. — Кошкин вздохнул. — Он и молодой был такой же — горячий, как выпьет, кровь и совсем заиграет… Только ехал-то он не просто кататься, баклуши бить, а по делу.
— По какому делу? — быстро спросил Колосов.
— А по такому, что автопоилку пастбищную ехал смотреть. Артезианский колодец роем, хотим электрические автопоилки построить на паях с Павловским и Тумановым. На колодце у нас бригада молдаван круглосуточно шабашит — время-то поджимает, скоро уборочная, там не до этого будет. Ну, а бригадир-то что-то выступать начал. Ну, Михал Петрович, видно, и хотел им как снег на голову свалиться. Прошлый-то раз Туманов Костя гонял их там в хвост и в гриву. Говорил потом Чибисову: следить надо в оба, не то шабашники договор-то пропьют.
