Обзорную экскурсию по Неаполю я, находясь под впечатлением от предыдущего разговора, как-то не особенно и заметил, хотя наш гид Елена честно старалась дать нам побольше информации о посещаемых местах: Неаполитанском заливе, набережной с разноэпохальными постройками, наблюдаемом вдалеке острове Капри — любимом обиталище некогда Пешкова-Горького, а ныне богемной элиты Голливуда и всяких «непростых парней».
Площадь с дворцом неаполитанских королей, замок «на слоновьих ногах», стеклянный купол торговых рядов, ещё что-то древнее и красивое…
Всё это проходило перед глазами, не цепляя моего сознания, которое было у меня полностью занято осмыслением сказанного Флавианом в дороге. Многое было услышано мною от него в такой полноте впервые.
Мы снова погрузились в машину, снова ехали по какому-то шоссе под журчанье весёлого профессионально поставленного голоса нашего гида Елены. Мне показалось, однако, что не я один слушал её не совсем внимательно.
Лица наших спутников свидетельствовали о том, что мысли их заняты чем-то более глубоким и серьёзным, нежели рассуждения, какая из мафий — украинская или китайская — сильнее потеснила местную неаполитанскую «каморру» на её исторической родине.
— Приехали! Помпеи! — голос Елены был бодр и звонок. — Пройдёмте к билетным кассам, а затем на территорию города!
Странное какое-то ощущение возникло у меня сразу после вхождения через Морские ворота внутрь стен Помпеи: город был не мёртвый, но и не живой, скорее какой-то — вечно умирающий…
То есть, как будто процесс умирания, начавшийся 24 августа 79 года по Рождестве Христовом извержением Везувия, законсервировался до наших дней и до сих пор продолжается длящейся непрерывно уже почти две тысячи лет некой странной «комой».
В голове у меня вдруг зазвучала старая песня археологов, которую я пел у костра под гитару в ранней юности, ещё старшеклассником, в археологических экспедициях, куда ездил с друзьями в каникулы:
Над раскопом спустился вечер.
Археолог, пора кончать.
Будь спокоен — луна и ветер
Будут город твой охранять.
Может, ночью он вдруг проснётся,
Жизнь иная в нём закипит.
Над жилищем дымок взовьётся,
Песня чуждая зазвучит…
— Надо же! — подумал я. — Ведь сколько раз пытался вспомнить эту песню, чтобы спеть её своим детям, и не мог, а тут она сама вдруг выплыла из дальних уголков сознания!
«Может, ночью он вдруг проснётся…». Но нет, это не о Помпеях! Город не спит, это даже не летаргия… Он больше похож на тело человека, которое покинула душа, но аппараты искусственного жизнеобеспечения ещё поддерживают некоторые его функции.
— Вообще-то, Помпеи можно назвать древнеримской Рублёвкой, — звонко щебетала гид Лена. — Фактически это был элитный «коттеджный посёлок городского типа», причём земля здесь в период расцвета города была настолько дорогая, что даже богатые патриции, имевшие не по одному поместью во много гектаров размером, могли позволить себе тут лишь достаточно скромные по площади участки!
