Венька, как все, понимал, что это значит. Но каждый понимал это по-своему. Ему было плевать. Он не хотел больше оглядываться — он хотел в последний раз увидеть Эсфирь.
Так он простоял, размышляя, наверное, достаточно долго, и, когда очнулся, оказалось, что времени на посещение уже мало, хотя дом их был рядом на 2-ой Тверской Ямской, но не придешь ведь, не скажешь — «Я только так, по-быстрому, чтобы маме сказать, что был у вас!» Тогда Венька решил зайти к ним после вокзала и отправился дальше вверх по улице. Он прошел в здание, огляделся — покупать перронный билет не хотелось. Время еще было, и он побрел искать «дырку». Она, конечно, нашлась. Это Венька знал точно — если есть забор, в нем есть и бесплатный проход. В начале грузового двора к нему вела хорошо утоптанная тропинка. Он перешел рельсы, вернулся к зеленоватому зданию, которое ему очень нравилось, и стал по расписанию прикидывать, какой поезд нужен ему. Выходило, что ждать надо не меньше часа. Идти внутрь он не мог, чтобы потом вернуться на перрон, пришлось бы опять проделать длинный окружной путь. Тогда он прошел левее, откуда уходили пригородные поезда, и отправился по платформе медленно-медленно, заглядывая в пустые окна вагонов. В конце он соскочил на землю, пересек несколько путей, взобрался на другую платформу и еще медленнее пошел в обратном направлении. Когда он добрел до состава, который, предполагал, ему нужен, проводники уже открывали двери и вытирали ручки. Вдоль состава катили тележки с торфом и чемоданами в багажный вагон, а из вокзала выходили пассажиры с огромными баулами и тюками, они тащились вслед за такими же нагруженными носильщиками с чемоданами висящими на ремне через плечо, как два прямоугольных горба на спине и на груди.
Венька высматривал знакомых в толпе, но никого не было. Он стал волноваться, что пропустит, потому что поток нарастал, его толкали, задевали тюками, чемоданами. Он пошел вдоль вагонов с пассажирами и провожающими, заглядывал в окна осматривал, небольшие очереди, стоящие возле проводниц, потом повернул и двинулся против потока. Ему было тревожно и неуютно. Он решил, что это не тот поезд, который он ждал. До отхода оставалось минут пятнадцать. И тут, продираясь сквозь провожающих, особо плотно стоявших у одного вагона, он в окне увидел ее. Венька остановился и замер. Она стояла вполоборота и не могла его заметить. Пока он решал, как же так получилось, что он пропустил ее, и что делать — постучать в окно или рвануть в вагон, за соседним стеклом мелькнуло еще одно знакомое лицо — это был Мельник. Венька шагнул вперед, Мельник сказал что-то не слышимое, и в то же мгновение она обернулась и увидела Веньку. Эсфирь подняла палец, что явно значило «подожди», и двинулась по проходу к тамбуру. Венька шел параллельно ей по платформе, продираясь сквозь толпу, и они встретились у подножки.
— Зачем ты вышла? — услышал он чей-то встревоженный голос.
— Их муз аф айн минут![82] — Она привычно положила руку ему на плечо и отвела в сторону, потом развернула к себе лицом и крепко прижала. — Спасибо, что пришел. — Она оглянулась вокруг. А у Веньки кружилась голова от сладкого запаха, от прикосновения к ней, и он не мог произнести ни слова. — Спасибо!
— Снова сказала она…
— Я… — он задыхался, — я хотел сказать Вам, что… я никогда Вас не забуду. — Он видел, что глаза ее наполнились слезами, но она еще по инерции улыбалась.
— Спасибо!.. Мы еще увидимся — Я верю… там… мать никогда не убивает своих сыновей, если она не сумасшедшая… надо уезжать… ты уже взрослый мужчина… я говорила твоей маме… ты должен все знать… скоро захлопнется дверь… нам надо жить там… родина, не где родился, а где ты с пользой можешь прожить жизнь… — Она говорила все быстрее, — Думай сам, думай! Я знаю, что отец не хочет… ах, как он ошибается… — Она снова оглянулась и, совсем понизив голос, добавила — А теперь уходи, и не иди сразу ни в один дом — здесь полно их. Не бойся! Иди! — Она наклонилась, крепко поцеловала его, притянув голову к себе, так, что Венька невольно уткнулся лицом в ее грудь, распрямилась, оттолкнула и в два шага оказалась снова на подножке.
