Степан Матвеевич посмотрел на меня.
— Все хорошо, — ободрил я его.
— График… — попросил он.
Но тут быстрее меня догадался Иван. Он начал судорожно перелистывать графики, лежащие на столе.
— Запуск через час и десять минут, — сказал он.
— Успею, — прошептал Степан Матвеевич и снова закрыл глаза, словно собирался с силами для какой-то решающей битвы.
— Итак, — сказал один из членов только что прибывшей комиссии. — Причинно-следственные…
Тут кто-то тронул меня за плечо, я машинально вжался в перегородку, чтобы пропустить человека. Но это оказалась Тося. Ох и великолепный же вид был у нее сейчас!
— В чем дело? — спросила она.
Все удивленно уставились на нее.
— Вот что, Таисия, — начал Семен, но почему-то не докончил.
— Продолжай смелее, — поторопила его Тося.
— А однако, ты здесь многому научилась, — удивился Семен. — И вообще! Здесь все-таки купе, а не зал заседаний! Человеку, может, с женой срочно необходимо поговорить! Двигайтесь-ка, уважаемые люди, куда-нибудь подальше! Расселись!
Члены комиссии смутились. Совершенно неожиданным для них оказалось что-то сугубо личное во взаимоотношениях пассажиров поезда, который попал в такую беду.
— Очнись, — попросил я Семена.
— Уже очнулся!
— Ты что-то хотел мне сказать, — сказала Тося. — Так вот, поговорим в тамбуре, чтобы никому не мешать.
— Я и здесь никому не мешаю.
Тося повернулась и пошла. Семен бессмысленно поморгал глазами, что-то сообразил, снялся с места и торопливо, чуть ли не бегом направился за своей женой.
— Так что там в мире? — спросил я.
— Мир делает все, между прочим, чтобы вызволить вас из этой переделки, — сказал Геннадий Федорович. — Вычислительный центр Академии наук просчитал возможные варианты будущего вашего поезда. Конечно, данных все-таки очень и очень недостаточно. Но единственная реальная возможность привести все в норму — это действительно отказаться от необдуманных планов, мечтаний, желаний. На сегодняшний день только вы сами можете помочь себе. Пищевые продукты, воду, молоко — все это мы, конечно, вам сможем забросить. На каждой более-менее крупной станции организован пост по встрече фирменного поезда «Фомич». Да и на мелких все оповещены. Так что от голода вы не умрете. Но ведь не может же ваш поезд бесконечно мотаться по железным дорогам страны? Кроме того, в поезде дети, старики, да и все остальные не намерены проводить свой отпуск на колесах взбесившегося поезда.
Он говорил еще долго, но смысл речи был ясен с первых слов. Уж они проведут работу среди пассажиров.
Разговор перешел на чисто теоретические детали проекта. Тут же предложили усыплять наиболее нервных пассажиров и еще что-то. Геннадий Федорович пересел ко мне поближе и спросил:
— А как у тебя с командировкой?
— Нормально, — ответил я. — Все согласовал. Замечаний особых нет. Адрес свой марградский фомичам оставил.
Геннадий Федорович пожевал губами, что-то собираясь, но словно не осмеливаясь спросить.
— А макет? — все-таки спросил он.
— Какой макет? — не понял я.
— Макет пространственно-временного прогнозирования…
— Геннадий Федорович, я не брал с собой никакого макета! — удивился я.
— Ты-то не брал, да только он с тобой все равно ездил…
— Не понимаю, — ужаснулся я. — Объясните!
На своем месте зашевелился Степан Матвеевич:
— В другой, побочной реальности… там фирменный поезд… не смог выпутаться… а макет твой в разных реальностях всегда был разный…
— Да что за макет? Никакого макета у меня нет и не было! Вот мой портфель… Бритва, полотенце. Две рубашки. Книга. Сувенир из Фомска. Запасная шариковая ручка. Вот смотрите, смотрите! При чем тут макет? Знать не знаю никакого макета!
— Да и никто этого не знает, — сказал Геннадий Федорович. — Ведь предполагалось, что эксперимент будет абсолютно чистым. Делали макет совершенно разные люди, так что даже из них никто не знает, как он выглядит. В виде электрической бритвы или носового платка. Он должен все время работать, кроме тех моментов, когда им пользуются по назначению.
— Невозможно, — сказал я. — Не верю! Ведь тогда что получается? Ведь тогда получается, что это все из-за меня! Значит, это я запустил необратимый процесс чудес в нашем поезде?!
