— И как же это? — удивилась женщина.
— А вот так! Возьмут и выкинут!
— Да где же такой совок возьмут? — не поверила проводница.
— Найдут, найдут! Они все могут! Ракеты запускают! Сердца, понимаешь ли, туда-сюда пересаживают!
— Да как же это?! — перетрусила тетя Маша. — Стыда у них нету, что ли?
— Нету! Ничего нету! Игрушкой пацану на старости лет!
— Нет, уж вы успокойтесь! — потребовал Степан Матвеевич. — Вы тут главное лицо. В принципе мы можем сидеть и только требовать от вас, чтобы все в поезде было в полном порядке. Вот тогда вы действительно закрутитесь. Так что прошу немедленно успокоиться и начать организовывать для пассажиров питание. Пирожки, бутерброды, горячее для детей и стариков. Чай и прочее.
— О господи, чай! — заволновалась тетя Маша и поспешила в свое служебное купе.
— Виноват, — покаялся начальник поезда. — Но ведь в игрушку, в игрушку…
— Телеграммы надо дать в несколько пунктов. В Академгородок Старотайгинска — это бабусе и Коле, в город Фомск — Афиногену, в Министерство путей сообщения и в Академию наук.
Удивительно, что в вагоне не началось никакой паники. Только вполголоса передавали друг другу, что поезд кто-то превратил в игрушку и теперь надо телеграфом требовать от Москвы прекратить безобразие.
Иван, не дожидаясь, пока его попросят, вставил несколько толковых и точных фраз в текст телеграмм.
— А откуда, извиняюсь, будете телеграфировать? — спросил работник радиоузла. — Еще раз извиняюсь, но ведь телеграфировать-то неоткуда!
— Ах да! — простонал Степан Матвеевич. — Вот еще загвоздка… Но в электровозе должна быть радиостанция. Придется радиотелефонограмму давать. Пожалуйста, быстрее, — поторопил он радиста.
— Проверено на опыте, — начал вдруг писатель Федор. — Личные контакты прежде всего.
— О чем вы? — не понял Степан Матвеевич.
— Личные контакты, — уже более твердо и решительно, почувствовав, что к его голосу прислушиваются, продолжил Федор. — Послать личных представителей, дипкурьеров, если хотите, и к бабусе, и к товарищу Афиногену, и в министерство, и в академию.
— Хм. Это, конечно, идея. Но только как? Как мы пошлем курьера, если поезд не останавливается, а на ходу прыгать довольно опасно?
— Через посредство другого макета, пребывающего в виде магазина.
— Это он правильно говорит, — согласился Иван. — Вот ведь Семен проникал же в этот макет, барахла всякого накупил. Значит, можно проникнуть в него еще раз. А оттуда на такси! На самолет! В министерство и в академию! В Фомск и в Старотайгинск! Только несколько человек нужно послать.
Ошеломляющая была идея! Но ничто не запрещало ее осуществление.
— Да послушайте! — закричал я. — Тут ведь еще один выход из положения есть. Ведь в крайнем случае, если ничего другого уже нельзя будет сделать, через этот макет можно переправить всех пассажиров!
Я мельком взглянул на Семена и Валерия Михайловича. Зловещая улыбка скользнула по лицу Крестобойникова.
— Мое! — решительно сказал Семен.
— Наше! — поправил его Валерий Михайлович.
— Да у нас с такими типами в строительном отряде так разговаривать бы не стали! — протиснулся у меня под мышкой Валерка. — Мы бы таких и держать у себя не стали!
— Цыц! — огрызнулся Семен. — Знаем мы, что у вас в строительном отряде происходит. Студенты! Тоже небось не за голую идею работали? Хапнули! Скажешь, нет?
— Да ты, да он… — Нет, Валерка не хотел лезть в драку. Слово, слово, убивающее наглеца наповал, всенепременно требовалось ему сейчас. — Да ты…
Валерка запнулся. Но я ему сейчас был благодарен. Ведь он, сам того не заметив, заступился за Ингу.
— Пережиток темного прошлого! — крикнул Михаил.
Валерий Михайлович хохотнул.
— Все правильно, — сказал Степан Матвеевич. — Универмаг — достояние общественное.
— Я, — сказал Валерка. — Мы. Весь отряд.
— Весь не надо. Достаточно четверых, — сказал Граммовесов.
— Запишите. Я, Валерий Стинцов. Михаил Кафтанов. Погорелов. Бражников. Мы пойдем! — И прозвучало это так, словно они пойдут грудью на огневую точку. А может, правда пошли бы…
— Отлично, — сказал Степан Матвеевич. — Вы, Валерий, руководитель этого строительного отряда?
— Да, Степан Матвеевич. Отряд доверил.
