Финляндия: государство из царской пробирки - страница 88

Гитлер и Маннергейм

Одновременно части 6-го корпуса Карельской армии под командованием генерал-майора Талвела двинулись в обход Ладожского озера через реку Свирь, чтобы замкнуть внешнее кольцо блокады и тем самым полностью отрезать Ленинград от страны. Командир 30-го пехотного полка 7-й пехотной дивизии в день перехода старой границы отдал приказ, в котором говорилось:

«С торжественным настроением мы переходим государственную границу. Ступая на старую финскую территорию Страны Калевалы, которая была нам недоступна долгие столетия, мы в сражениях несём нашему народу, всем его последующим поколениям светлое будущее. На нашу долю легло исполнить великое пожелание финского народа. На это решились самые отважные…

Нанесём же последний сильный удар во имя устойчивого мира для всего нашего народа и во имя счастливого будущего родственных финнам народов на древней карельской земле!»[754].

Не меньшим пафосом отличается и запись, продиктованная генералом Талвела своему секретарю 8 сентября 1941 года:

«Я прибыл на Свирь и почувствовал могучее её течение. По ней спокойно пройдёт теперь новая граница Финляндии, о которой я грезил во сне»[755].

Если на Карельском перешейке горячие финские парни не смогли пройти дальше старой государственной границы, то севернее Ладожского озера их наступление развивалось куда успешней. 2 октября финские войска заняли столицу советской Карелии Петрозаводск[756], однако дальше продвинуться им не удалось.

Таким образом, хотя финская армия и захватила значительную часть Восточной Карелии, достигнутые ею результаты оказались куда скромней, чем мечталось во снах финским генералам. На севере Карелии наступление финнов было остановлено уже на начальной стадии. Вскоре линия советско-финского фронта окончательно стабилизировалась.

При регистрации местного населения, согласно приказу маршала Маннергейма, значительную часть русских отправили в концлагеря. В 1941 году в районе Петрозаводска было создано шесть концлагерей. Лагеря были созданы в Алавойнене и Святнаволоке. Были организованы также временные лагеря, впоследствии закрытые, за исключением «дисциплинарных» лагерей в Колвасъярви и Киндасово[757].

«Относительно внутренней обстановки в Восточной Карелии побывавшие там депутаты парламента рассказывают весьма примечательные вещи. Например, что из 20-тысячного русского населения района Ээнислинна[758] (гражданских лиц) 19 тысяч находятся в концлагере и тысяча на свободе. Питание тех, кто пребывают в концлагере, не очень-то похвалишь, так как в качестве мяса идут павшие лошади: подбирают лошадиные трупы даже двухнедельной давности. Один из депутатов парламента рассказывал, как русские дети тщательно перерывали помойки и отыскивали выброшенные финскими солдатами пищевые отходы»[759].

В советское время при публикации этой фотографии надпись на финском языке в верхней части снимка политкорректно обрезалась

А вот что вспоминает финский военный историк Хельге Сеппяля:

«Летом 1942 года я служил в 9-й отдельной роте, которая была под литерой 6208. Тогда воинские подразделения упоминали только по номерам. Рота выполняла строительные и ремонтные работы в Петрозаводске. Я был на Онежском заводе отметчиком и охранником заключённых. В задачу входило принять утром группу заключённых у ворот и вечером доставить обратно. То есть моих полномочий хватало лишь до ворот.

Вид рабочих-заключённых был удручающим. В колонне по три стояли оборванные дети, женщины и старики. Позади, за рабочими, каждое утро дежурила четырёхколёсная телега со свежевыструганными гробами. По понедельникам их было особенно много. Размер их колебался от неполного метра до двух, и были они искусно сделаны из сосновой доски. Перед входом витал удушливый запах смерти, это было голодное лето 1942 года.

Многие финские резервисты и трудообязанные выделяли в меру своих возможностей куски от своего пайка для работающих на Онегзаводе. Повар роты 6208 сквозь пальцы смотрел на то, что иногда наливали и уносили бидоны с супом или кашей для заключённых…»[760]

К 1944 году стало ясно, что поражение Германии не за горами. Почувствовав, что дело пахнет жареным, финское руководство в середине февраля начало зондаж советской позиции насчёт возможности выхода Финляндии из войны. Однако поскольку линия фронта проходила по советской территории, в Хельсинки надеялись на пересмотр условий Московского мирного договора 1940 года в свою пользу.