Разделительная линия в этом конфликте была проложена еще в начале века в процессе формирования и разграничения двух магистральных направлений политико-философской мысли: реформистского в лице либерализма, консерватизма и социал-демократизма, и революционного в лице ленинизма и фашизма. Каждое из этих направлений имело свои национальные, региональные и системные разновидности.
Страны с устойчивой политической демократией, в основном ориентирующиеся на англосаксонские парламентские идеалы, избрали путь постепенных социально-экономических и политических преобразований капиталистической системы. Причем при всех существовавших между ними разногласиях приверженцами реформистского пути преобразования общества выступили все главные социально-политические силы, признававшие основополагающие принципы рыночной экономики и политической демократии. Конфликтное политическое начало в этих обществах в критических моментах уступало место компромиссам и политическому консенсусу.
Революционно-тоталитарный путь левого или правого толка избрали Россия, Италия, Германия, а также ряд других стран Европы и Азии, для которых были характерны неразвитость или полное отсутствие институтов, ценностей, норм гражданского общества, правового государства, конституционализма, парламентаризма и других атрибутов либеральной демократии. Как по своим целям (радикальная замена существующей общественно-политической системы совершенно новой системой), так и по использованным при этом методам (революционный переворот, опора на террор) оба главных течения тоталитаризма представляли собой революционные движения, поскольку предлагали радикальное изменение существующей системы путем насильственного переворота. Разница была лишь в том, что социалистическая революция, осуществленная в России, во всяком случае в теории, носила "прогрессивный" характер, поскольку руководствовалась идеалами всеобщего равенства и интернационального единства пролетариата всех стран. Что касается фашистских и национал-социалистических переворотов, совершенных в Италии, Германии, Испании и некоторых других странах, то они носили "консервативный" характер, так как в их основе лежали праворадикальные идеи национализма, расизма, имперской великодержавности.
От конфликта к консенсусу
Почти единодушное признание конфликтности как важнейшей характеристики мира политического вполне естественно, если учесть, что любое человеческое сообщество сочетает в себе интересы самых разнообразных социальных и политических сил. Поэтому политику можно рассматривать как арену конкурентной борьбы представителей различных социальных сил за власть, за монопольное право говорить и действовать от имени государства.
Однако очевидно и то, что люди, преследующие разные цели и идеалы, не могли бы жить вместе, если бы расходились друг с другом во всех без исключения вопросах. Как показывает исторический опыт, противоречия и борьба перестали бы выполнять функцию двигателя общественно-исторического прогресса, если бы они оставались безысходным и непримиримым антагонизмом между людьми. Люди объединяются в сообщества в силу общего стремления к совместной жизни. Так, например, предназначение гражданского общества в том и состоит, чтобы обеспечить достижение какого-то единства, или modus vivendi, между различными социальными, политическими, религиозными, культурными
силами и интересами. Оно в самом себе имманентно содержит некие нормы и институты, способные блокировать разрушительные потенции борьбы различных сил и направить ее в созидательное русло.
Вслед за Кантом, видевшим в становлении и развитии гражданского общества важнейшую цель исторического прогресса, можно сказать, что гражданское общество само, независимо от государства, располагает средствами и санкциями, с помощью которых оно может заставить людей усмирять в себе конфликтные начала и соблюдать общепринятые нормы. Именно институты гражданского общества, такие, как семья, школа, церковь, соседские или иные общины, различные добровольные организации и союзы, способны играть эту роль. Такая функция, в сущности, чужда государству, и оно прибегает к ее выполнению лишь в том случае, если институты гражданского общества демонстрируют свою неспособность к этому. Здесь основополагающее значение имеет встроенный механизм достижения гражданского согласия.
