Филологический анализ текста - страница 36

— я умру), то делает самостоятельными высказываниями зависимые элементы и части предложения, то вообще разрушает цепочку синтаксических зависимостей:

Недодашь чего — и в душе тоска. Даже если недодашь подарок. (Девочка на вокзале, Киев, которой хотел подарить карандаш-«вставочку», но промедлил, и она с бабушкой ушла.)

Перед нами новый тип синтаксической организации произведения, существенно отличающийся от иерархической прозы XIX в. Одним из первых в начале XX в. В.В. Розанов широко использует сегментацию и парцелляцию как особые способы экспрессивного расчленения целостного текста. Эти приемы в дальнейшем получили интенсивное развитие в художественной и газетно-публицистической речи XX в.

Фрагментарность — ведущий композиционный принцип «Уединенного». Он обусловливает такие признаки структуры текста, как прерывистость, усиление дистантных семантических связей, отказ от внешней иерархии составляющих произведение частей. В этом плане «Уединенное» В. В. Розанова — один из первых опытов фрагментарного дискурса в мировой литературе, причем опыт, предвосхищающий развитие принципа нонселекции, переосмысляющего литературную коммуникацию в целом.

Утверждение индивидуального начала, определяющее свободу! синтаксических связей, и отказ от жесткой регламентации форм проявляются в использовании авторской ненормативной пунктуации, оформляющей «нечаянные восклицания», «вздохи, полумысли, получувства»: Просто, — душа живет; Одному лучше –  потому, что, когда один, — я с Богом.

Свободе построения и членения текста соответствует, как мы видим, и свобода пунктуационного оформления, при этом на первый план выдвигаются интонационная и эмоционально-экспрессивная функция знаков препинания.

Для текста «Уединенного» характерно обнажение процесса создания произведения, более того — обнажение процесса речемыслительной деятельности автора вообще. Это находит выражение в особом способе оформления фрагментов-миниатюр, которые часе то завершаются указаниями на место, время и ситуацию рождения! той или иной записи или форму ее фиксации, например: на извозчике ночью; на обороте транспаранта; Луга — Петербург, вагон; наш подошве туфли; купанье; лето 1911 г.

Эти указания, определяющие пространственно-временные координаты фрагмента, замыкают его, но при этом оформляются как вставные конструкции и образуют в тексте особую систему! Они обычно представлены датами и словоформами (словосочетаниями) с локальным или временным значением, например! 23 июля 1911 г.; в нашей редакции; в университете; на Троицком мосту.

Указания на место и время, оформленные как квазивставки предельно лаконичны, они могут включать сокращения, а обозначения ситуации, в которой фиксируется та или иная запись, носят подчеркнуто бытовой характер, тем самым имитируется небрежное, «домашнее» оформление текста, отображающее свободу субъективного выражения и условность адресата:

Шумит ветер в полночь и несет листы... Так и жизнь в быстротечном! времени срывает с души нашей восклицания, вздохи, полумысли, по! лучувства... Которые, будучи звуковыми обрывками, имеют ту значительность, что «сошли» прямо с души, без переработки, без цели, бея преднамеренья, — без всего постороннего... Собственно, они текут в нас беспрерывно, но их не успеваешь (нет бумаги, под рукой) заносить, — и они умирают.

Такое использование указаний обнажает обращенность автор-! ского слова на самого говорящего, совмещение в одном лице и повествователя, и адресата текста, т. е. установку на автокоммуни! кацию. Автокоммуникативной направленностью всегда обладаю тексты таких жанров, как дневник, исповедь, воспоминания. Связи именно с ними особенно значима для «Уединенного», при этом Розанов «полемически интегрирует разные жанровые традиции интеллектуальной прозы, он использует исповедальность дневника для глубокого аналитически-рефлективного самораскрытия, эссеистскую субъективность литературно-критических заметок... этико-философский рационально-логический аналитизм "опытов"»[106], фрагментарность же композиции подчеркивает отказ от жесткого жанрового канона. Если жанр — форма освоения и «завершения» действительности (М.М. Бахтин), то жанровый полигенезис «Уединенного» — своеобразное утверждение незавершенности бытия, открытости личности и множественности «я». Предельная субъективность произведения — знак усиления авторского начала в литературе XX в. Если развитие русской литературы XIX в. в целом характеризовалось постепенным развитием плана персонажа, то «Уединенное» Розанова — максимальное развертывание, напротив, плана автора, проявление открытой субъективности, отражающейся и в характере указаний.