Филипп II Македонский - страница 104

Филипп особо выделил Афины не столько потому, что афиняне больше других пострадали от персов, сколько по той причине, что, заручившись их поддержкой, он мог быть уверен в том, что остальные греки не станут задавать лишних вопросов. Обиды, нанесенные афинянам, и в дальнейшем не раз припоминались в связи с азиатским походом; в 326 году, во время войны с индийским царем Пором, Александр, пытаясь переправиться через реку Гидасп, воскликнул: «О афиняне, знаете ли вы, каким опасностям я подвергаюсь, чтобы заслужить ваше одобрение?»[648] Но на самом деле причины, которыми руководствовался Филипп, замышляя поход против персов, имели мало общего с тем, что он говорил грекам. Вероятно, он отчаянно нуждался в деньгах и потому устремил свои взоры на богатства Персии. Конечно, греки не поддержали бы его, если бы он открыл им истинную причину, и поэтому он представил будущий поход войной за освобождение малоазийских греков и местью за прошлое. Полибий также подтверждает, что панэллинская риторика служила лишь предлогом.[649]

Таким образом, новое обустройство Греции, предложенное Филиппом, обеспечивало мир между всеми участниками союза, предотвращая (в теории) будущие гражданские неурядицы и междоусобицы и закрепляя форму правления, права граждан и владения государств по состоянию на 337 год. Прочность этого соглашения покоилась не столько на военной мощи Македонии, сколько на опасности оказаться в изоляции, которой подвергалось любое государство, напавшее на другого члена союза и тем самым нарушившее Всеобщий мир. В таком случае оно столкнулось бы с коалицией всех прочих государств, которые охотно объединились бы против агрессора. Филипп сумел покорить греков в немалой степени из-за их междоусобной вражды и слабости системы полисов. Он прекрасно знал греческую историю и понимал греческий народ.

Между Всеобщим миром 337 года и его предыдущими аналогами существовал ряд крупных отличий. Во-первых, этот мир был навязан участникам союза (военной мощью Македонии), и царь Персии не был одной из сторон соглашения. Еще важнее то, что гегемоном союза становился македонский царь.[650] Поэтому, несмотря на то что греки, по-видимому, сами принимали все решения в союзном Совете без македонского участия, на самом деле за ниточки дергал именно Филипп. Роль гегемона Совета наделяла его неограниченной властью. В глазах Филиппа все греки были равны, но одни были равнее других.

Таким образом, этот Всеобщий мир произвел настоящий переворот в греческой истории; его можно считать важнейшим ее пунктом, учитывая последующие события. Обидно, что наши источники почти ничего о нем не рассказывают. Диодор уделяет внимание прежде всего второму заседанию Совета в Коринфе и планам по вторжению в Персию. Он даже не говорит о Всеобщем мире как таковом, ограничившись упоминанием, что после Херонеи Филипп «замыслил стать главой (hegemon) всей Греции», «пожелал обсудить с послами вопросы общего блага» и «был избран греками своим главой (hegemon).[651] Юстин обходит молчанием первое заседание и различные предложения Филиппа, посвящая большую часть рассказа планам вторжения в Азию и подсчету войск, которые потребовал македонский царь от греческих государств.[652] Наибольшее количество сведений о Союзе мы черпаем из речи «О договоре с Александром», приписанной Демосфену и произнесенной в конце 330-х годов.[653] В ней рассматриваются очевидные нарушения условий мирного договора, допущенные Александром, на основании которых оратор призывает греков восстать против македонского владычества. Именно из этой речи мы узнаем о том, что греки должны были принести присягу о соблюдении мира (2, 6), что они сохраняли свободу и самоуправление (8), заседали в союзном Совете (15), были обязаны помогать прочим участникам договора в случае нападения (6, 8, 19), не имели права получать помощь от чужеземных держав (10, 15–16), а всех нарушителей Всеобщего мира ожидало суровое воздаяние (6, 10).