- А
на самом
деле?
- На
самом деле
это
действительно
дорого, но
реально и
вполне
осуществимо.
Вот крохотный
листок,
который
способен
произвести
переворот в
умах тех, кто
хоть как-то
связан с
ядерной
физикой. К
сожалению, у
вас нет Жолио
Кюри, тот
знает все. Но
если
привлечь
Петра Капицу
или Харитона...
Курчатова,
само собой.
- Ты
знаешь всех
наших ученых?
- Я
знаю всех
достойных
физиков и
математиков
в мире.
Наиболее
выдающиеся -
это мои
друзья, по
отношению к
которым я
могу сказать,
что рука
дающего не
оскудевает. А
еще я хочу
сказать, что
знаю многих
женщин,
красивых и
умных, но
только одна
из них
превращает
мою жизнь в
праздник.
- Ты
так часто это
повторяешь,
что мне уже
начинает
казаться -сам
не веришь себе.
- Я,
наверно,
легкомысленный
человек, -
вздохнул он. -
Да,
легкомысленный.
Ничего не
поделаешь.
Так уж вышло.
-
Совершенно с
тобой
согласна, -
сказала она. - Ты
легкомысленно
напишешь мне,
как извлекается
этот изотоп.
Двести
тридцать
пять, да?..
-
Ох, Марго!
Какая-то в
природе
путаница.
Нет, послушай,
ты же умница
и
сумасшедшей
никогда не
была... Каждый
должен
заниматься
своим делом.
Тебе дано
царить на
балах и
позировать
великим
художникам...
Ну какой
смысл в том,
чтобы тебе
делать то,
что
полагается
делать
совсем
другим людям?
Я не стану
ничего писать.
Вот же
мучение мое! -
Это ты мое
мучение, ты!
Блистать на
балах!.. Вы в
своем
Лос-Аламосе
задумали
весь мир
опрокинуть в
бездну. Ты
сам говорил,
что орбита
электрона не
подвластна
закону, он
избирает один
путь и
отвергает
другой, он
своенравен, как
планета
Меркурий,
которая
отклоняется от
своего пути,
чтобы
погреться на
солнце. Все у
вас - ученая
прихоть! И
мир,
зачарованный
вашими
формулами,
окажется в
конце концов
без меры, без
числа и без
смысла, а я
должна,
по-твоему,
блистать на
балах, зная,
что однажды
придет день,
когда мы не
дождемся рассвета?..
-
Должна! -
упрямо
тряхнул
шевелюрой он.
- И писать я
ничего не
стану. Потому
что все уже
написал. Вот
эта тетрадь.
Здесь все.
Все, что у
меня
завертелось
в голове с
необыкновенной
быстротой с
тех пор, как я
встретил
тебя. Ты
имеешь право
на эту
тетрадь.
Самое
ужасное для
меня -
сознавать,
что этим
правом
воспользуются
другие...
Маргарита
только
фыркнула на
его последнюю
реплику и
ничего не
сказала. Она
гневалась. Он
не должен был
так говорить.
Сам лишил ее
покоя. И себя
тоже. Но
ничего ведь с
этим не
поделаешь.
Так уж вышло.
Легкомысленные
они оба, вот
горе в чем.
Так
уж вышло, что
Мастер ее
нашел, а
Воланд потерял.
Но, пожалуй,
истина здесь
в том, что они
оба нашли
царственную
и грешную
Маргариту.
Роман этот
еще не
окончен.
Что было
дальше?
«Дальше?
- переспросил
он. - Что же,
дальше вы могли
бы и сами
угадать, - он
вдруг вытер
неожиданную
слезу и
продолжил:
-Любовь
выскочила
перед нами,
как
выскакивает
убийца в
переулке, и
поразила нас
обоих. Так поражает
молния...
Она-то,
впрочем,
утверждала
впоследствии,
что это не
так, что
любили мы,
конечно, друг
друга
давным-давно,
не зная друг
друга,
никогда не
видя, и что она
жила с другим
человеком...
Она
приходила ко
мне каждый
день, а ждать
ее я начинал
сутра...»
Воланда
звали
Альберт
Эйнштейн. Ее -
Маргаритой,
только не
Николаевной,
как у
Булгакова, а
Ивановной.
Происхождением
она из старинного
дворянского
рода
Воронцовых. И
если иметь
это в виду, то
и дом тот
увидится с
просторной
верандой и
деревянными,
растрескавшимися
от старости
колоннами, со
скрипучими
ступеньками
крыльца,
осевшего в
топкую грязь,
и разбитые
окна, и
желтый свет
луны, что
дробится
робкой рябью
на мокрых
ступенях, и
тишина
вокруг как
укор беспамятности
людской - и
надо что-то
сказать, но что
вспомнить и
кому сказать,
с кем додумать
эту печаль,
если никого
уже не
осталось в тех
русских
краях...
Мастер
- знаменитый
скульптор и
график Сергей
Тимофеевич
Коненков,
ставший в 1916
году
действительным
членом
императорской
Академии
художеств, а
в 1954-м, спустя
девять лет
после
возвращения
на родину,
действительным
членом
Академии художеств
СССР, Героем
Социалистического
Труда.
Они
вернулись из
Соединенных
Штатов в
сорок пятом,
прожив там
двадцать лет.
В Москве их
встречали
тепло и
нешумно, как
обычно
встречают
разведчиков-нелегалов,
сделавших
для своей
страны
слишком
много, чтобы
открыто
оказывать
заслуженные
почести. Секрет
обогащения
урана с
последующим
выделением
оружейного
плутония
перестал
быть секретом
для
Курчатова,
обернувшись
рабочим
моментом в
процессе
создания
советской атомной
бомбы. Однако
Альберту
Эйнштейну доверять
перестали.
Правда, по
причине, не связанной
с ураном-235.
