«Пропал», – обреченно подумал Балабуха. Но министр лишь сухо улыбнулся, как будто вовсе не ему только что надерзили самым возмутительным образом.
– Полно вам ребячиться, господа, – сказал он скучающим тоном. – Куда вы так торопитесь? Крепость ведь не красная девка, может и подождать.
Балабуха, которому в речи министра почудился намек на роковые обстоятельства его личной жизни, затаил дыхание. Даже Гиацинтов и тот заметно смешался.
– Я ценю вашу смелость, – невозмутимо продолжал министр, обращаясь к Владимиру, – но проявлять ее надо в другом месте, а не в разговорах с вышестоящими лицами. На словах, знаете ли, многие храбрецы, а вот на деле…
Владимир покраснел.
– Если вашему превосходительству угодно меня испытать, – быстро проговорил он, – то я готов.
– Прекрасно. – Чернышёв отошел от окна, возле которого стоял, когда вошли офицеры, и сел за стол. – А вы, Антон Григорьевич?
Но гигант смог выдавить из себя только «рад служить… и всю кровь до последней капли…», после чего смешался и вопросительно поглядел на своего товарища.
– Вот и прекрасно, – бодро заключил Чернышёв. – Прошу присаживаться, господа.
Офицеры не заставили себя упрашивать и сели, немного приободренные тем, какой оборот принимал разговор.
– Думаю, господа, – непринужденно промолвил граф, – мне не стоит напоминать о том, какая милость была вам явлена, когда вместо того, чтобы бесславно отправиться в крепость, вы очутились в Особой службе и получили возможность искупить ошибки прошлого. Мы надеялись, что вы надлежащим образом оцените оказанную вам честь и приложите все усилия к тому, чтобы доказать, что вы достойны нашего доверия. – Министр вздохнул. – Наверное, мне не следует также говорить вам о том, что, к сожалению, наших надежд вы не оправдали. Обо всем этом вы и сами знаете не хуже меня.
И военный министр любезно улыбнулся. Но его глаза по-прежнему смотрели холодно, и в этом холоде не было даже намека на какую-либо милость или доверие.
– Стало быть, – продолжал Чернышёв спокойно, – передо мною встает нелегкий выбор. Либо я признаю, что ваше пребывание в Особой службе было ошибкой, и предоставлю каждого из вас своей участи. Вы, Владимир Сергеевич, пойдете под суд за растрату, а вы, Антон Григорьевич, сядете за нанесение тяжкого увечья храброму вояке… полученного им не при исполнении служебных обязанностей. – Балабуха тяжело задышал, лицо его пошло пятнами. – Либо я закрываю глаза на вашу нерадивость и даю вам последний шанс. Если, конечно, вы захотите им воспользоваться.
Офицеры быстро переглянулись.
– Ваше превосходительство, – нерешительно промолвил Гиацинтов, – а этот, гм, шанс… Он один на нас обоих или же…
Чернышёв пожал плечами.
– Исходя из предыдущего опыта, я считаю, что нет никакого смысла использовать вас порознь, – заметил он. – Да, на этот раз вам предстоит действовать вместе. Если вы, конечно, согласны.
– Мы согласны, – поспешно сказал Владимир. Балабуха только кивнул.
– Вот и чудненько, – расцвел в улыбке военный министр. – Итак, господа, слушайте внимательно. Вам предстоит отправиться в Вену. Что вам известно об этом городе?
– Вена – столица могущественной Австрийской империи, – оживился Гиацинтов. – Блестящий город с множеством дворцов и театров, расположен на реке Дунай. Резиденция императора Фердинанда находится…
– Довольно, – желчно оборвал его Чернышёв. – Ни к чему щеголять передо мною вашими необъятными познаниями, господа. Главное, что вам следует запомнить, – это то, что Австрийская империя, управляемая, кстати, не слабоумным Фердинандом, а этой хитрой лисой, канцлером Меттернихом, является нашей союзницей со времен борьбы с Наполеоном. Но когда мы говорим о политике, мы должны понимать, что нет такого союзника, который не мог бы завтра превратиться в соперника. Я ясно выражаюсь?
– Э… – пробормотал Владимир в замешательстве. – Мне казалось, ваше превосходительство, что если мы вместе победили Наполеона, затратив на это такие усилия… – Он осекся.
Чернышёв посмотрел на его молодое, открытое лицо и, подавив раздражение, решил, что говорить надо как можно более доходчиво, без всяких околичностей, чтобы эти недотепы хотя бы понимали, с чем им придется иметь дело.
