— У тебя заболит живот, если ты съешь их слишком много, — заметил Габриэль. — Как бы то ни было, но с того дня полковник не пускает Пенхэлланов на свою землю. Я так понял, что разговаривает он только с виконтом. И то на людях. Иногда им приходится встречаться где-нибудь у соседей. Но близнецы стараются не попадаться ему на глаза.
— А что говорят местные о моих ку… о близнецах?
— Никто с ними не хочет иметь дела. Они трусы: воображают, что могут делать все что им угодно. Но они Пенхэлланы, и с этим приходится считаться.
— Сесиль говорила, что именно так рассуждал и Седрик, — сказала Тэмсин задумчиво. — Никто не смеет тронуть Пенхэллана, кроме другого Пенхэллана.
— Ну мы изменим этот порядок, девчушка, — сказал Габриэль обманчиво мягким тоном.
Тэмсин посмотрела на него снизу вверх, и глаза ее казались почти черными.
— Да, — сказала она. — Мы собьем с них спесь, Габриэль, в память о Сесили и той девушке.
Внезапно, несмотря на духоту летнего дня, ее зазнобило. Она вспомнила двоих всадников на утесе. Двое незнакомцев. Близнецы? Кузены? Они за ней следили?
Седрик однажды видел ее. Неужели одного беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы возбудить его любопытство?
— Надеюсь, Джулиан не сочтет нас навязчивыми, — сказала Люси, не в силах скрыть с новой силой вспыхнувшего беспокойства, когда их коляска повернула к воротам Тригартана.
— Ас какой это стати? — спросил Гарет с некоторым нетерпением. — Тригартан достаточно велик, чтобы там мог разместиться целый полк.
Он пошевелился и изменил позу: его длинным ногам было тесно в ограниченном пространстве экипажа, и их сводило судорогой.
— Господи, как я буду рад выбраться наконец из этой чертовой кареты! Следовало бы захватить свою лошадь для верховых прогулок.
До того как они отправились в путь, Гарет сказал, что раз в его конюшне нет лошадей, равных хотя бы одному из скакунов Джулиана, то пусть Джулиан и одолжит ему лошадь. Но Люси не стала напоминать мужу об этом. Она опустила окно, до сих пор закрытое, чтобы внутрь не летела дорожная пыль, и высунулась из него, увидев первые строения своего родного, любимого Тригартана. Они уже выезжали на подъездную дорожку.
— Боже мой! Что за диковинное животное! — воскликнул Гарет. Он постучал в крышу кареты, и кучер натянул поводья. Фортескью высунулся из окна и, разинув рот от изумления, глядел на двоих всадников, появившихся из-за деревьев и теперь ехавших по дорожке впереди них.
Тэмсин прикрыла рукой глаза от солнца, чтобы получше раз-" глядеть карету, остановившуюся посреди подъездной аллеи.
«Должно быть, это сестра полковника, — решила она. — Интересно, почему это они остановились?»
Оставив Габриэля на дорожке, она легким галопом направилась к карете:
— Добрый день. Что-нибудь случилось?
— Эта лошадь… — произнес Гарет. — " Прошу прощения, но я никогда не видел ничего подобного!
— Да, Цезарь великолепен, верно? — Тэмсин просияла, забыв на минуту обо всех предосторожностях и о том, что ей разрешалось кататься на своем жеребце только по территории поместья, — такова была расплата за ее собственную хитроумную выдумку. — А вы — сэр Гарет Фортескью?
— Да. — Гарет все не мог прийти в себя, несколько оторопевший от сочетания мелочно-белого арабского скакуна и его миниатюрной всадницы. Его в самое сердце поразили также золотистая копна волос, сверкавших на солнце, и удивительные миндалевидные фиалковые глаза, смотревшие с откровенным, но дружелюбным любопытством.
— Мы вас ждали, — сказала Тэмсин, наклоняясь и протягивая руку. — Я — Тэмсин.
— О, — только и смог промолвить он. — Да… да, конечно. Он взял ее ладонь. Джулиан не упомянул имени своей протеже, но Гарет был положительно уверен, что Тэмсин — не испанское имя. Да, собственно говоря, в девушке и не было ничего испанского.
— Моя жена. — Он сделал жест, указывая рукой в полутьму кареты, и слегка отклонился назад, чтобы Люси могла занять его место.
В окне появилось испуганное лицо Люси.
— Мне показалось, что вы — испанка, — сказала она, словно прочитав мысли мужа и в своем изумлении совершенно позабыв о вежливости.
— Я наполовину испанка, — объяснила Тэмсин весело, наклоняясь, чтобы пожать Люси руку. — Мой английский вполне хорош, когда я не нервничаю, но, когда я оказываюсь в обществе, я, кажется, забываю все, что знала. — Она улыбнулась и продолжала; — Моя мать была из Корнуолла, потому-то я и живу у лорда Сент-Саймона. Мы рассчитываем найти мою семью, а пока что я учусь быть англичанкой, чтобы можно было дебютировать в обществе. Я сирота, и герцог Веллингтон согласился взять меня под свое покровительство.
