— Мы же не знали, что Сент-Саймон дома, опекун, — вмешался Дэвид. — Его не было в стране два года… если не считать того случая, когда он приезжал на свадьбу сестры.
— И как раз два года назад Сент-Саймон предупредил вас, чтобы вы не появлялись на его земле, — объявил Седрик со своим прежним, полным яда спокойствием. — А почему вам было сделано подобное предупреждение?" — Он смотрел на них, переводя взгляд с одного на другого. В его черных глазах закипало презрение.
Ответа не последовало. Двое молодых людей низко склонили головы к своим тарелкам. Дворецкий деликатно скрылся, отошел на задний план.
— Ну? — тихо спросил Седрик. — Хоть один из вас должен это помнить.
Близнецы заерзали. Потом Дэвид сказал все так же хмуро:
— Она была шлюхой. Мы с ней поиграли — вот и все.
— О, неужели все? — Седрик вопросительно поднял брови. Затем он перевел взгляд на блюдо с речной форелью, плавающей в масле, выбрал самую большую и положил на свою тарелку. Несколько минут он ел в тяжком молчании, и никто не смел не только заговорить, но и двинуться с места, и голубятина на тарелке Дэвида застывала в желеобразной подливке.
— И это все? — задумчиво переспросил он. — Вы устроили охоту на ребенка. Сколько ей было… кажется, четырнадцать?
Он снова посмотрел на них, переводя взгляд с одного на другого и дожидаясь ответа.
— Она уже вполне созрела, — сказал Чарльз. — Ее мать была шлюхой. И все это знали.
— А я-то думал, что ее мать умерла за год до этого, — задумчиво заметил Седрик, будто не был уверен в этом. — У меня создалось впечатление, что девочка жила с отцом… и это был человек, пользовавшийся уважением Сент-Саймона. Он был одним из любимых его арендаторов. Но, возможно, я ошибаюсь. — Пенхэллан сделал знак дворецкому, чтобы тот наполнил его стакан. — Я ошибаюсь, сэр?
Его черный взгляд впился в Дэвида, вонзился в него, как стрела, а тот уставился на стол, стараясь не обнаружить жгучей ненависти, переполнявшей его.
— Нет, — пробормотал тот наконец. — Но мы не обязаны были это знать.
— Нет, конечно, не обязаны, — голос Седрика звучал почти успокаивающе. — Когда вы ее изнасиловали, избили и оставили голой лежать на пляже, едва живую, вы не обязаны были знать, что связались с одним из арендаторов Сент-Саймона на его земле в Тригартане.
Виконт сделал еще один большой глоток вина и с обманчивым спокойствием снова погрузился в молчание, позволяя ему расти и разделять преградой его и племянников. Он подцепил на вилку кусок голубиного паштета, и если сознавал, что аппетит сохранился только у него одного, то ничем этого не показал.
— Конечно, зачем вам забивать головы лишней информацией, — продолжил он тем же тоном. — И вовсе не стоило думать о том, что девочка могла кому-нибудь рассказать… что она узнала, кто на нее напал в этот долгий летний день. Вам не пришло в голову, что в этой части страны вас знают все? Вы ведь живете здесь только с самого своего рождения.
Внезапно голос его стал резким и презрительным.
— Я и гроша ломаного не дам за вас, двоих безмозглых идиотов. Можете изнасиловать хоть всех женщин, если хотите. Но даже собака не гадит в своей конуре!
Молодые люди вздыхали, краснели и бледнели и делали это очень синхронно.
Седрик улыбнулся. Ему нравилось публично унижать их, нравилось заставлять их проглатывать свою ненависть к нему. Все это доставляло ему большое удовольствие, и его презрение на этих дрожжах все росло.
Только одна Силия из всех Пенхэлланов смела ему противостоять!
Внезапно он утратил интерес к экзекуции над своими племянниками. В его памяти возник образ Силин. И той девушки, которую он видел вчера. На мгновение ему показалось, что это его сестра. Конечно, это абсурд. По истечении всех этих лет память могла его подвести. Его ввели в заблуждение светлые волосы и изящная фигура. И все же сходство было поразительным. Вероятно, девушке столько же лет, сколько было Силии, когда он в последний раз видел ее. Вот почему эта встреча так потрясла Седрика Пенхэллана.
Она путешествовала с Сент-Саймоном. Он снова посмотрел на племянников, его проницательные, пронизывающие глаза также блестели.
