– Ахрр вырр ворр-ришкиррр зарр-дурр-марр-лирр мерр-нярр огрр-арр-битьрр, ярр вамрр порр-карр-журр!
Тоннель как раз кончился. Приближалась станция. Поезд замедлил ход и, тяжело дыша, утомленный, остановился. Фердинанд, не разжимая зубов, высунулся в окошко.
– Но-рр-силь-рр-щик-рр! – крикнул Фердинанд. Но ни один из носильщиков не обратил на него внимания.
– Но-рр-силь-рр-щик-рр! – крикнул он еще раз. И опять ничего не вышло.
Носильщики сновали взад и вперед по перрону, но ни один из них даже не взглянул на Фердинанда.
– Но-рр-силь-рр-щик-ррррр! – повторил еще раз Фердинанд. К счастью, крик услышал какой-то старичок. Он остановился и прислушался.
– Вы, кажется, звали носильщика, – сказал старичок. – У вас, верно, насморк.
Фердинанд мотнул головой – дескать у меня не насморк, и только тут старичок заметил болтающиеся в разные стороны головы воришек.
– Ага, – сказал он, – понятно.
И он подозвал двух дюжих носильщиков. Один из них схватил одного вора, другой – другого. Воры до того струсили, что идти сами были не в состоянии. Между двумя носильщиками, раздетый, с одеждой под мышкой, как с вещественным доказательством, шел Фердинанд и грозно скалил зубы – он опасался, что один из воришек может вдруг дать тягу.
– В комиссариат[1]! – приказал Фердинанд.
– Фамилия? – спросил у Фердинанда комиссар[2].
– Великолепный, – ответил Фердинанд.
– Имя?
– Фердинанд.
– Возраст.
Фердинанд не знал, что ответить. Сказать правду – комиссару это может показаться подозрительным, прибавить года – значит, во-первых, соврать, во-вторых, красиво ли это, когда посторонние думают, что ты старше, чем ты есть на самом деле?
– Возраст? – повторил комиссар.
Голос у него был строгий, усы – грозные. Он еще ни разу не взглянул на Фердинанда. Он задавал вопросы и тут же, не отрывая глаз от стола, делал пометки на бланке.
Фердинанда меж тем пробрал озноб.
– Брумбумпять! – выпалил Фердинанд, потому что молчать становилось невозможным.
– Прекрасно, – сказал комиссар, не обратив ни малейшего внимания на странную цифру, которую назвал Фердинанд, – У вас ничего не пропало?
– Ничего.
– Были при вас какие-нибудь ценности?
– Нет, – машинально ответил Фердинанд и вдруг вспомнил про медаль. Простите, пожалуйста, я забыл про одну вещь. Да, при мне были ценности…
– Что это было? – спросил комиссар, ни на секунду не прекращая писать.
– Медаль, – ответил Фердинанд, – золотая медаль.
– Это была лично ваша медаль?
– Да, это была лично моя медаль.
– Можно узнать, где вас наградили?
– Меня наградили на выставке собак.
– Вы увлекаетесь собаками?
– Да, у меня есть к ним некоторый интерес, – ответил Фердинанд, к которому вернулось его обычное самообладание.
– Скажите, эту медаль у вас не похитили? – спросил комиссар.
– Минуточку, сейчас проверим.
– Пожалуйста, проверьте.
Фердинанд, все еще голый, принялся рыться в карманах.
– Здесь нет, здесь нет, здесь нет, здесь нет, здесь нет, здесь нет, здесь нет и здесь нет. Сейчас, еще один карман… Здесь тоже нет. Комиссар, у меня украли эту медаль.
– Не огорчайтесь, – ободрил Фердинанда комиссар. – Мы сделаем все, что от нас зависит, чтобы вернуть вам пропажу. Побудьте пока здесь, а я поговорю с преступниками.
И не взглянув на Фердинанда, комиссар вышел из комнаты.
Фердинанд принялся терпеливо ждать. Холод пробирал его все сильнее и сильнее.
Фердинанд принялся размышлять.
"Стоит ли мерзнуть… никто даже не замечает, что я раздет… не смотрит вовсе на вещественные доказательства… им ни к чему, что я поймал воров в тоннеле, когда они снимали с меня одежду… но, может быть, это неважно… а я думал, что надо сделать непременно так, чтобы не оставалось сомнений, что именно они меня раздели и хотели унести костюм… уж лучше я все это на себя надену, потому что в костюме я согреюсь, а без костюма… брр…"
И Фердинанд не спеша стал одеваться. Он уже завязывал галстук, когда в дверях появился комиссар.
– Должен вас поздравить, пан Великолепный! – крикнул комиссар с порога. – Благодаря вам мы поймали двух опасных грабителей. Вы сделали это просто великолепно, пан Великолепный!
