Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции - страница 35

Сорбонна и католическая церковь встрепенулись, почуяв грозившую им опасность. Несколько человек из числа проповедников более смелых, вроде Леклера и Паванна[260], были подвергнуты наказанию, сочинения Лютера запрещены. Но власть далеко не сочувственно относилась к принимаемым ими мерам для ограждения церкви и вырывала иногда жертвы из рук инквизиторов. Какому-нибудь Беде было не под силу бороться с влиянием Маргариты, и он рисковал гораздо скорее сам попасть в тюрьму, чем уничтожить столь опасного противника церкви. Представителям католицизма приходилось избирать для достижения своей цели путь мирный, путь прений и слова, т. е. путь, по которому меньше всего были способны пойти важнейшие из членов церкви. Монахам и епископам было предписано проповедовать в церквах, разъяснять народу св. писание. А это повело к новым опасностям. Разъяснять Писание могли лишь лица, получившие образование, а они были враждебно настроены против католического духовенства. И действительно, повсюду почти проповедники стали возбуждать народ против священников католической церкви, указывать на порочную жизнь и монашества, и всех членов церкви. В 1525 г., в воскресенье, в неделю блудного сына, в церкви Нотр-Дам в Руане с высоты кафедры проповедник бросил обвинение прямо в лицо всему присутствовавшему на проповеди капитулу[261]. В другой раз проповедник публично, при народе не затруднился укорять каноников кафедрального собора в том, что каждый из них живет с наложницею[262]. В среде монахов и священников реформа нашла горячих защитников и благодаря их деятельности стала распространяться все сильнее и сильнее.

То было движение исключительно религиозное, имевшее ввиду произвести нравственную реформу и в церкви, и в ее членах, и не было связано с какими-либо политическими или социальными интересами. Уже одно географическое распределение его ясно указывает на отличительный его характер. Тот факт, что оно нашло убежище в таких городах, как Mo, Орлеан, Бурж, Тулуза и и др., что она не проникла вовсе или нашла слабую поддержку в таких центрах общественной деятельности, как Ним, Монтобан и др., показывает, к чему стремились деятели реформы: ни в одном из этих городов не было достаточно элементов для возбуждения политического движения. Лишь университетская молодежь, ее учителя, да многие из рабочего класса выказали приверженности к делу реформы, одни из стремления к «просвещению» и вследствие обширных познаний, дававших им возможность изучать основательно и священное писание, и учения отцов церкви, другие — вследствие тех нравственных потребностей, удовлетворению которых не было более места в католической церкви. И те и другие, а особенно же рабочее сословие, на долю которого пришлось вынести наибольшее число гонений, отдать наибольшее число жертв[263], послужили основным элементом новой партии, формировавшейся во Франции. То были люди умеренного образа мыслей, с самыми мирными наклонностями[264], преданные вполне и беззаветно своему делу, готовые для него пожертвовать своею жизнью, не бросавшие его из-за какой-либо приманки, которая щекотала чувство честолюбия или тщеславия, но за то относившиеся всегда с самым высоким уважением, с глубочайшею преданностью к королевской власти, к особе самого короля, в котором они видели своего покровителя, на которого рассчитывали как на союзника в деле реформы церкви. Влияние, каким пользовалась Маргарита Валуа при дворе, те случаи, когда гонение против реформаторов стихало по ее просьбам и настояниям, колебания самого короля, освобождавшего часто еретиков от наказания, наложенного церковью, все это открывало перед глазами реформаторов блестящую перспективу, служило для них доказательством, что дел их будет выиграно, что Франция рассчитается навсегда с католицизмом.

То были вполне законные желания. Но было ли в интересах королевской власти изменять религию в государстве, устранять католицизм и устанавливать протестантскую религию, принятую германскими князьями под свое покровительство? Королевской власти была всего менее выгодна подобная реформа, она нисколько не нуждалась в ней, и реформаторы обманулись в своих расчетах. Прагматические санкции, а потом конкордат 1520 г., достаточно ограждали власть короля от влияния папской курии и предоставляли королю обширное поле для распоряжения в духовной сфере. В самом деле, — говорит известный историк французской реформации, — «что могли выиграть короли, принимая реформу? Независимость от римского двора?