Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции - страница 27

Но указанными двумя сословиями не исчерпывалась вся та сила, которою могли располагать недовольные существующим порядком вещей. Жителям городов и особенно знати, нетрудно было найти сильную поддержку в людях, которые лично не были заинтересованы в политических тенденциях, заявляемых лучшими людьми из среды знати и городов, но которые готовы были по первому призыву явиться с оружием в руках на помощь кому и чему угодно, лишь бы впереди виднелась надежда поживиться насчет ближнего. То были шайки, состоявшие из сброда самых разнородных личностей, связанных в одно целое общностью интересов. Между членами любой шайки можно было встретить крестьян, солдат, беглых каторжников «со знаками лилии на плечах», «висельников, спасшихся от суда», обедневших дворян, даже священников и монахов. «Все они представляли сброд оборванцев, в рубашках с длинными и широкими рукавами, какие носили некогда цыгане и мавры, в рубашках, которые не снимались по два, по три месяца, и обнажали заросшую волосами, косматую грудь, в изорванных штанах, с длинными всклокоченными волосами, покрывавшими обрезанные властью уши, с громадною бородою, отпущенною для внушения страха врагам»[186]. Для этих людей, по большей части отверженных обществом, гонимых и преследуемых властями, не было ничего святого, ничего заветного. То были «авантюристы, гулящие, праздные, потерянные, преданные всевозможным порокам люди, воры и убийцы, грабители и насилователи женщин и девушек, безбожники и богохулители, жестокие, бесчеловечные, обратившие пороков добродетель, хищные волки, вредящие всем и каждому, люди, привыкшие пожирать народ, отнимать у него все имущество, бить, умерщвлять, выгонять из дому крестьян, угнетать их с такою жестокостью, о которой не могли бы и подумать даже турки или неверные»[187].

Подобные шайки существовали издавна во Франции, то под именем Cotteraux и Brabançons в XIII в., то как grandes compagnies в XV в., они не переставали наводнять Францию. При Франциске I они стали увеличиваться, сделались смелы и решительны. Страшное разорение крестьян от налогов, барщины и самых разнообразных поборов со стороны сеньора, of голода и неурожаев, разорение, опустошавшее целые провинции (как например, Нормандию), страшные расходы казны то на войны, то на постройку здания, то на пиршества и турниры, то на любимцев и всякого рода femmellettes, что отнимало у короля возможность платить войскам жалованье. Образование из крестьян военных отрядов, francs archers, которые получили название «неблагородных сынов и ренегатов земли»[188], наконец, любовь и привычки к грабежам со стороны дворянства — пополняли ряды шаек, этих mille diables, как их называли в XVI в.[189] Ни одна провинция не могла считать себя безопасной от их вторжений и грабежей. История Берри, Перигора, Пуату, Анжу и многих других областей представляет целую массу случаев разбоя, направленного преимущественно на монастыри и духовенство[190]. Напрасно короли издавали грозные указы, напрасно крестьяне поднимались толпами и шли на этих с оружием в руках, напрасно парламенты принимали меры строгости — зло не уменьшалось, количество бродящих людей увеличивалось, и они постепенно сформировались в отряды, под предводительством таких личностей, как капитан Мерль, гроза Оверни, или Лизье[191], отряды, послужившие для знати могучею опорою в ее борьбе с властью и оставившие после себя долго неумирающую память в народе[192].

С такими-то людьми, с недовольною знатью, подкрепляемою разбойничьими шайками, с раздраженными горожанами, с неудовольствием значительной массы населения, пришлось королевской власти иметь дело, и пришлось в то время, когда силы власти значительно ослабели, когда благоприятное время для устранения взрыва уже прошло. Вначале слабые, разрозненные, без общего плана и цели, проникнутые вкорененным издавна чувством уважения к особе короля, элементы оппозиции с течением времени стали укрепляться, увеличиваться, и, наконец, постепенно сформировались в целую партию. При Франциске I зло еще не было велико. Деспотические замашки власти, притязания неограниченно располагать силами и средствами страны, ряд мер, имевших целью ослабить и знать, и город, в значительной степени умерялись и личным характером короля, его храбростью, рыцарскими наклонностями, и тою благосклонностью, которую он оказывал провинившимся подданным (как, например, в Рошели, после бунта), умением вовремя простить преступление, наконец, теми колебаниями, которые обнаруживались в политике короля (как, например, в отношении к протестантам). Неудовольствие знати было ослаблено надеждою отличиться на поле брани, неудовольствие горожан и народа надеждою реформ в духе старых привилегий.