Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции - страница 182

. Сношения с Италиею, ее утонченная цивилизация, ее нравы и картина роскошной жизни, которую французы видели при дворах итальянских владетелей, оказали сильное действие на умы, и французский двор уже при Франциске I и Генрихе II занял первенствующее место в Европе по тому разврату, той роскоши, которые господствовали в нем. Число женщин увеличилось, а вместе с ними увеличилась и привлекательность двора. Мы уже имели случай видеть, какова была жизнь, которую вели придворные. Уже и прежде мерилом достоинства служили не качества лица, не его богатства, а близость к королевскому дому, так что даже какой-нибудь знатный и могущественный дворянин обязан был преклонять колено пред «дочерью Франции»; теперь это обратилось в привычку, сделалось вполне естественным явлением, и, кроме того, тот стал считаться сильнее, влиятельнее, кто мог добиться больших милостей у короля, кто был настолько ловок, чтобы приобресть его любовь и доверие. Уже и прежде, при дворе Карла VII и других королей, существовал определенный порядок при торжественных выходах, существовали правила, как и где кто должен стоять, «каждый по своему достоинству», какой порядок соблюдать при крещении новорожденного из королевского дома, при похоронах короля, при его обеде и т. п., идти ли рядом каким-нибудь двум знатным лицам, или одному впереди другого на насколько шагов, держаться ли им за руки, или нет (hucher à la main), подавать кушанье с открытой или покрытой головой, в какой комнате, с какими обоями, на какой кровати спать и каким одеялом укрываться[1447], — теперь все это было разработано и развито еще с большею точностью и пунктуальностью, и вопрос о том, кто должен присутствовать при одевании и раздевании короля, при его отходе ко сну и т. п. составлял предмет споров и соперничества; этой чести стали всеми силами добиваться придворные, терявшие среди оргий и разврата свои старые воспоминания, свои перешедшие от прадедов чувства.

Правда, этот первый опыт применения к знати политического орудия объединения, централизации не пустил глубоких корней. Провинциальная знать в большинстве дурно смотрела на роскошь и разврат двора, но ее занимали внешними войнами; члены же высшей знати, хотя, как, например Тремуйль, и понимали вред влияния двора, но получая при дворе важные места, занимая высшие и важнейшие места в государстве, приобретая возможность влиять на ход дел, раздавать места своим приверженцам, предпочитали молчать и мало по малу, незаметно всасывались в эту новую жизнь. Личные качества королей, особенно Франциска I, их любезность, приветливость, их рыцарские наклонности, нравившиеся знати, удовлетворявшие ее старым воспоминаниям, еще более связывали знать с троном, нечувствительно приучали в нем одном, в его милостях и щедрости искать удовлетворения своего честолюбия, и недовольство провинциальной знати не находило в ее среде никакой поддержки. Турниры, блестящие празднества, женщины, все это кружило головы, заставляло забывать интересы сословия. Если бы дела шли в том же направлении, — трудно допустить, чтобы смуты нашли такую сильную опору, какую им удалось найти, чтобы придворная знать восстала против короля и восстала такою значительною массою, и мы, быть может, уже в XVI в, видели бы то, что представляла Франция в XVII в. Постыдный мир, заключенный в Като-Камбрези, потом господство Гизов и позорное изгнание от двора всех тех дворян, которые явились с поздравлениями к новому королю Франциску II[1448], и ряд других событий в том же роде поставили дела в иное положение, потрясли здание, выводимое с таким усердием королями. Лица, привлеченные ко двору во времена Франциска I и Генриха II, лица, которые отказали бы в то время в поддержке восстанию, теперь готовы были это сделать, и недоставало какого либо решительного шага со стороны правительства, чтобы толкнуть их в объятия уже формировавшейся оппозиции в лице провинциальной знати, принявшей кальвинизм. Опасность для правительства ослаблялась лишь вследствие того обстоятельства, что оппозиционное движение носило на себе в начале исключительно религиозный характер, но это вряд ли могло долгое время удерживать от союза с кальвинистами.