Апраксин и тлел и млел от счастья. Марфинька зарделась того более.
— А где ж спаситель твой?
— Тиша? Он на конюшне, — отвечала девочка. — Позвать?
— Ну, позови. Взглянем на героя.
Марфинька вприпрыжку кинулась из горницы, и со двора донёсся её голосок:
— Тиша! Тиша, иди, государь велит.
Пройдзисвет явился в дверях, увлекаемый за руку девочкой.
— Вот он, государь. Это мой Тиша, — сказал Марфинька, уже вполне освоившаяся с присутствием высокого гостя.
Фёдор Алексеевич с интересом осмотрел Тимофея, низко поклонившегося ему.
— Хорош молодец! — молвил наконец царь. — Таких бы нам побольше, пожалуй, турку б не поздоровилось. Где добыл такого, Матвей Васильевич?
— Сам вырастил, государь.
— Сам?
— Именно. На дороге подобрал мальчишку беспризорного. А ныне не нарадуюсь и поныне Бога за него благодарю. Не он бы — не жить Марфиньке.
Царь опустил руку в карман кафтана, вынул золотой, кинул Тимофею.
— Держи, герой.
Тот не ожидал этого, даже руку не успел выбросить навстречу летящему золотому. Монета ударилась об него, покатилась по полу. Марфинька тут же догнала её, подала слуге.
— На, Тиша.
— Спасибо, государь, — отвечал Пройдзисвет, чувствуя себя не в своей тарелке. — Мне можно идти?
— Ступай, молодец. Я рад был увидеть тебя.
— Государь, Фёдор Алексеевич, пожалуйте к столу нашему, — сказал Апраксин, заметив как из-за приоткрытой двери жена подаёт ему знаки. — У нас не ахти какие разносолы, но чарку за новоселье пригубить надо.
— Ну что ж, — улыбнулся Фёдор. — Назвался груздем — полезай в кузов. Так, кажется, в народе говорят?
— Так, так, государь.
— Ну а раз я назвался гостем, то без чарки, выходит, нельзя?
— Так положено по обычаю, государь.
Прошли все в столовую, где были расставлены на столе блюда, наспех спроворенные хозяйкой: яишенка, жареное мясо, икра, грибки солёные, пироги подовые, яблоки мочёные. Стояли меж тарелей и тёмные бутылки с фряжским вином.
Апраксин разлил по серебряным кубкам вино, государь поднял свой, сказал:
— За твой дом, Матвей Васильевич, за прекрасную семью твою.
Все выпили единым духом чарки, лишь царь только пригубил свою, поставил на стол. Поднялся.
— Ну, пора и честь знать. Спасибо за хлеб-соль, Матвей Васильевич.
Апраксин проводил государя не только до ворот, а до самой кареты, помог подняться на ступеньку. Низко поклонился:
— Спасибо, пресветлый государь, что жаловал раба своего Матюшку великой честью. Спасибо.
Конные стрельцы мигом разобрались, заняли свои места впереди кареты. И царский поезд тронулся по очищенной улице. А Апраксин стоял и смотрел ему вслед, тихо улыбаясь и чего-то бормоча себе под нос.
Воротившись в дом, он взял царский кубок, из которого не было отпито и глотка, сказал строго жене:
— Это вино государь пригублял. В память о его приезде к нам я поставлю кубок к божнице, пусть там и стоит. Всем накажи, чтоб не смели трогать государеву чарку. Особенно Федьше, тронет — запорю.
Глава 27
ПРОДЛЕНИЕ ПЕРЕМИРИЯ
В июле 1678 года в Москву прибыли из Польши великие и полномочные королевские послы: князь Михаил Чарторыйский и Казимир Сапега для заключения нового договора о перемирии. Сей успех во взаимоотношениях с Польшей Василий Михайлович Тяпкин не без основания приписывал себе. И вполне естественно, ему было поручено встречать и устраивать гостей.
Если Чарторыйский при встрече с Тяпкиным едва кивнул высокомерной головой и процедил что-то сквозь зубы, то Сапега, по крайней мере внешне, высказал откровенную радость:
— О-о, пан Тяпкин, как я рад вновь вас видеть.
— Я тоже, — отвечал вполне искренне Василий Михайлович.
— Как видите, ваши хлопоты увенчались небывалым успехом.
— Будем надеяться, — Тяпкин сплюнул. — Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить. Как говорят, цыплят по осени считают.
— Вы же не думаете, пан Тяпкин, что король послал нас просто прокатиться до Москвы. Мы имеем самые высокие полномочия на заключение договора.
— Дай-то Бог, дай-то Бог.
Тяпкин, поручив спутников великих послов подьячему Посольского приказа, самих провёл в отведённую для них резиденцию и сказал с плохо скрываемой гордостью:
