— Если сызнова начнут здесь копать, будешь слать им гостиницы.
— Ну, Иван Иванович! — дивился восторженно пушкарь. — Всё-то предвидеть хочет.
— А то как же! Не велел вот сутками фитили гасить — и на вот: татары и нарвались. Ветрели их, как полагается, хорошим огнём, — отвечал другой пушкарь.
Воеводой же были разосланы скрытые дозоры в угрожаемых направлениях, дабы могли они предупредить своих о приближении неприятеля.
А обоза всё не было.
В Москве, получив письмо от Ржевского, князь Голицын решил не расстраивать государя, а вызвав к себе Алмазова, приказал ему от имени государя немедленно скакать в Курск к Ромодановскому, а оттуда в Батурин к гетману с требованием спешно исполнять ранее присланный указ: слать подводы с хлебом и боезапасом в Чигирин и вести для укрепления гарнизона солдатские и казацкие полки.
— Скажи им, государь гневается, что идёт такая затяжка с отправкой. Они же оба слали государю свои записки, что Чигирин надо укреплять. Так чего ж, когда дошло до дела, тянут кота за хвост.
— Хорошо, князь, исполню, как велишь.
— Ржевский из Киева выехал с пустыми руками, а ведь должен был взять там обоз с хлебом и боезапасом. За обоз гетман головой отвечает, так ему и скажи: го-ло-вой. Я надеюсь на тебя, Семён Ерофеич, ты бывал у них, знаешь, как на кого давить надо. Но особенно за обоз хлопочи, не слезай с гетмана, пока не отправит подводы. Он всё плачется, что, мол, слишком дорога они ныне. Пусть хоть золотом платит, но чтоб отправлял незамедлительно.
И стольник Алмазов поскакал в Курск к Ромодановскому. Его появление у себя князь понял правильно и почти не дал ему рта раскрыть.
— Знаю, всё знаю, Семён Ерофеич, выступаю с войском немедленно. А полки Воейкова и Касогова уже в пути на Чигирин, где-то на подходе должны быть.
Из Курска без задержки Алмазов поскакал в Батурин.
— Войско моё ещё не в сборе, — признался гетман. — Но гадяцкий полк выступает в Чигирин.
— А обоз с припасами?
— Обоз собираю со слезами. Подводы вздорожали до пяти рублей. Когда такое бывало?
Несмотря на задержки, подводы таки пришли в Чигирин, но не за счёт расторопности русских, а скорее за счёт задержки турок. Турки, рассчитывавшие напасть на Чигирин весной, явились к городу едва не в средине лета — девятого июля. Но зато уже со стотысячной армией под командованием визиря Мустафы.
Визирь прислал воеводе Ржевскому предложение сдать город без боя, обещая сохранить всем жизнь. Воевода поблагодарил визиря за его щедрость, но предложил каждому заниматься своим делом: «Что нам с тобой государи наши велели, то и станем делать».
Ржевский уже знал, что подмога идёт, что Ромодановский с Самойловичем начали переправу у Бужинской пристани. И визирю волей-неволей пришлось разделить армию. Одну часть оставить у стен Чигирина, другую направить к переправе.
После сильного пушечного обстрела турки повели под нижний большой город сразу три подкопа.
А переправа шла медленно. Начав её шестого июля, к десятому не переправили и половину обоза. Сильно сдерживало переправу малое количество плотов, способных держать на себе гружёные подводы. А обоз был не маленький, поскольку войско везло с собой всё своё питание и боезапас, и практически большая половина бойцов была занята, сопровождением этих подвод.
Турки, тайком зайдя к Крылову, переправились через Днепр и внезапно напали на обоз русских. Однако возчики не растерялись и успешно отбили этот наскок, нанеся нападавшим значительный урон. Двенадцатого июля переправа закончилась, и с этого времени на Правобережье шли беспрерывные бои.
Мустафа не щадил своих полков, дабы не дать русским соединиться с осаждёнными. Размахивая перед носом беев и пашей плёткой, визирь кричал:
— Пока я не возьму Чигирин, ни один русский не должен пройти в город. Беспрестанно атакуйте князя с гетманом. Не давайте им передышки.
— Но мы несём большие потери.
— Плевал я на потери. Я исполняю волю султана.
Мустафа не щадил и себя, носился верхом на коне вокруг города, рискуя попасть под русскую пулю или ядро. Оно и понятно: только победа может сохранить ему жизнь. Поражение закончится топором палача в Стамбуле.
