-Ну и тем лучше. Я ж буду не из головы выдумлять, а то, что вы мне зачитаете.
— И ты запомнишь?
— А то.
— Тогда слушай. «Божиего милостью от великого государя и великого князя Фёдора Алексеевича, всея Руси самодержца...»— торжественно начал Щербатов. Змеев, склонив голову, внимательно слушал.
— «...К вам обращаюсь я, ваш государь христианский милосердный, зачем вы, прикрываясь именем нашим, творите зло инородцам-калмыкам, разоряя их селения. Пусть они другой веры, но они верны нам, государю вашему, доказав не однажды на многих ратях эту верность. Ради спасения душ ваших я отпускаю грехи ваши, во злобе сотворённые, но заклинаю Всевышним не творить более зла инородцам, а жить с ними в дружбе и мире. Ворочайтесь к домам своим и острите сабли ваши на недругов моих, а не на слуг государевых. Злом за зло воздавать не велю. Великий государь Фёдор Алексеевич».
— Ну, запомнил?
— А как же, Константин Осипович, если хошь я слово в слово весь наш нынешний разговор повторю.
— Разговор мне не надо, ты давай повтори грамоту государеву.
— Пожалуйста, слушай. «Божиею милостью от великого государя и великого князя Фёдора Алексеевича, всея Руси самодержца...» — начал без запинки Змеев, повторяя даже и интонации, только что услышанные от воеводы.
Воевода, уткнувшись в грамоту, следил по тексту. И когда Змеев торжественно закончил: «Злом за зло воздавать не велю. Великий государь Фёдор Алексеевич», Щербатов посмотрел на него с удивлением, как будто впервые видел.
— Ну голова, Змеев, у тебя, голова! И надолго запомнил!
— На всю жизнь, Константин Осипович. Хочешь, повторю твой прошлогодний приказ по разбою на Волге?
— Я-то уж забыл о нём. Да и того достаточно, что тут начудесил. Держи грамоту, и всё равно её разворачивай, когда будешь читать.
— Это само собой, Константин Осипович, казаки меня за грамотея примут. Не боись.
— Как пойдёшь-то, водой или берегом?
— Водой вверх, пожалуй, шибко тихо будет. Побежим вершними правым берегом. Эдак-то скорее настигнем, а там для перехвата добуду какую посудину.
— Ну с Богом. А у нас тут с воеводой Салтыковым другая забота — вор Васька Касимов.
— Пока он на острове, пусть сидит. Его бить надо, когда на стругах выйдет в море.
— Знаю. Этот сучий потрох и так у меня уж сколь стрельцов перебил, переранил.
Нагнал Змеев казаков у Чёрного Яра: причалив к берегу двадцать две лодки, варили донцы себе кашу.
— Здравствуйте, донцы-молодцы, — весело приветствовал Змеев насторожившихся казаков, поднимавшихся от кипящих котлов. — Далеко ль собрались?
— А како твоё дело. Собрались — подпоясались, варим да хвалим.
— Кто атаман? — уже серьёзно спросил Змеев.
— Игнатьев.
— Давай его сюда.
Подошёл атаман, борода белая, ус чёрный, сабля на боку:
— Ну чё?
— На калмыцкие улусы подались, — сказал Змеев, и не понятно, спрашивал ли, утверждал ли.
— Ну пусть так. А тебе-то что надо?
— Вас мне и надо. Я вам привёз государеву грамоту, вот она!— Змеев лёгким движением раскатал перед изумлённым атаманом грамоту. — Видишь?
— Вижу, — признался атаман. — Только я грамоте не обучен.
А уж меж казаками зашелестело заветное: «Царская грамота, царская грамота». И потянулись все поближе к атаману.
— А есть кто грамотный?
— Есть, — отвечал атаман и тут же позвал: — Филипп, Филя, подь сюда.
Подошёл неказистый казачок, более на подростка похожий, не на мужа.
— Филя, вот посмотри, сказывают, это царская грамота.
Филя посмотрел, боясь даже прикасаться к грамоте, посмотрел прямо в руках Змеева. Побледнел, сказал с некоторым испугом:
— Точно. Вот написано, великий государь Фёдор Алексеевич, а вот и печать царская. Она это. Царская грамота, братцы.
— Так я прочту вам её, — сказал Змеев.
— Стой, дай хлопцев собрать. Эй, хлопцы, давай до кучи. Грамоту царскую привезли.
Змеев, сидя на коне, хорошо высился над толпой казаков, но когда поднёс к глазам грамоту, то привстал ещё в стременах на носки, став ещё выше. Читал громко, выделяя каждое слово. Прочёл. В полной тишине скатал грамоту, взглянул вопросительно на Игнатьева: ну?
