— У меня конь ок-колел, — всхлипнул Тяпкин. — Мне н-не на чем волочиться в Краков на коронование Собеского.
— Вася, друг! — воскликнул радостно Кантакузин. — Поедем на моих, у меня добрая пара венгерцев.
Тут Тяпкин, отерев слёзы, предложил выпить и за «венгерцев». Кантакузин не возражал, тем более что это были его кони.
Так славно была решена задача переезда русского резидента из Варшавы в Краков на коронование, где он должен был представлять Московский двор.
В тот вечер они доконали-таки ведёрный кувшин и к концу пьянки Тяпкин уже и лыка не вязал, даже слово «Кузя» для него было уже непосильным. Лепетал:
— Ку… я тя… лю… лю…
Молдаванин, с юности привыкший к ведёрным возлияниям, держался на ногах вполне устойчиво, и даже понимал тяпкинские «китаизмы» на которые отвечал полным текстом без всяких потерь.
— Вася, я тебя тоже люблю.
Как добрался до дому, русский резидент Тяпкин не помнил, но жена его утром рассказала, что привезли его в тележке на паре добрых коней.
— Это венгерцы, — сказал Тяпкин. — На них мы доедем в Краков.
— А как же мы с сыном? — спросила жена.
— Что — вы с сыном?
— Жить-то чем нам? Мясник отказался в долг давать, сказал: расплатитесь сначала. Пекарь тоже волком глядит, долг ждёт. Ты ходишь, пьянствуешь, а мы…
— Глупая ты женщина. Я устанавливаю дипломатические связи. А деньги? Что ж, придётся твоих песцов заложить.
— Вот, вот, — вздохнула жена. — Сперва на ангела даришь, а посля закладываешь.
— Но я же потом всё выкупаю. Придут деньги из Москвы, выкупим и цапки твои и рухлядь.
И хотя жена всякий раз фыркала над его «дипломатическими связями», ан нет срабатывали эти связи, как правило, в выгодную для резидента сторону. Не пропало и то ведро, вылаканное на пару с молдавским посланником Кантакузиным. Не пропали и те три дня, которые они потратили на дорогу до Кракова. Ни одной корчмы не пропустили, чтоб не выпить по кружке пива или браги. Но перед Краковом Кантакузин сказал Тяпкину:
— Вася, ты должен понимать, что там, при дворе, нам лучше держаться порознь. Мы с тобой не знакомы. Ты понял?
Тяпкину, съевшему уже зубы на дипломатической службе, да этого не попять!
— Кузя, ты умница.
Так они и расстались. И на пышных торжествах, посвящённых коронации, если и видели друг друга, то обычно издали, и приветствовали лишь глазами, даже не раскланиваясь. На приёме, устроенном королём для дипломатического корпуса, они были далеко друг от друга. Король Ян Собеский обошёл всех и пожал представителю каждой страны руку, обворожительно улыбаясь, а когда дошёл до Тяпкина, сказал:
— Я хочу с вами увидеться, пан Тяпкин.
— Всегда к вашим услугам, ваше величество, — отвечал Василий Михайлович.
— О времени аудиенции вам сообщат.
«Интересно, — думал Тяпкин, — зачем я ему понадобился. То годами к королю не допросишься, а то сам зовёт. Интересно».
Где-то через неделю после праздников за ним приехала раззолоченная карета, и, явившийся в дверях не менее раззолоченный придворный торжественно возгласил:
— Пан Тяпкин, вас ждёт его величество.
Едва ли не через весь город карета везла пана Тяпкина к резиденции короля. Подъехала она не к парадному крыльцу, а к боковой калитке, ведшей в парк.
— Следуйте за мной, пан Тяпкин, — сказал придворный и повёл его в парк. Провёл тенистой аллеей, вывел к овальной площадке, в центре которой журчал фонтан. Придворный щёголь вытянулся и громко сказал:
— Ваше величество, пан Тяпкин.
И тут Василий Михайлович увидел короля, сидевшего в тени каштана на белоснежной скамейке. Он поднялся навстречу резиденту, с улыбкой пожал ему руку.
— Здравствуйте, Василий Михайлович. Рад видеть вас.
— Я тоже рад, ваше величество, — отвечал Тяпкин, ломая голову: зачем он понадобился королю?
— Пройдёмтесь, друг мой, — сказал король, беря Тяпкина под руку. — Поболтаем о том о сём. Знаете, надоедает это, всё дела, дела, дела. Можно мозги свихнуть. Хочется просто так, как с другом, пройтись по саду, подышать ароматом роз.
Тяпкин знал, что короли «просто так» не прохаживаются с чужеземными резидентами и не дышат «ароматом роз» с ним на пару.
