Но о чем фантазировать черту? Куда кинется его мысль, если все тайны открыты? Если под колпаком, абсолютного знания не светит ни одна звезда?
Спор человека и черта — не только спор философский. Это и спор нравственный. Всезнание Мефистофеля — это и безверие его и его аморальность. Зная все обо всем, он смеется над честью, над совестью, над добром. Он — одно Знание — без сочувствия, без любви. Он бессмертный циник, которому безразлично все.
Конечно, живой Мефистофель — не одно голое Ничто. У Гёте он приближен к человеку. Часть человека, выделившаяся из него, он персонифицирован, наделен чертами живого лица. И он тоже живет, он играет в придуманную им игру, надеется, ждет, хитрит. Зная конец, гётевский Мефистофель все-таки не знает его.
Но тем не менее он очень жестко исповедует свою, «мефистофелевскую» идею. Это идея Знания, свободного от Морали, Знания, живущего в себе и для себя.
Нравственности для Мефистофеля не существует. Что такое обман, правда, ложь? Это философские категории, которые выдумал человек. Черт отбрасывает их без жалости.
Впрочем, это делает уже не Мефистофель, а Фауст, ибо Фауст уже принял условия Мефистофеля, он начал жить.
Первой жертвой на житейском пути Фауста оказывается Маргарита.
Маргарита боится черта. Она догадывается, кто Мефистофель. Она свободна в присутствии Фауста, и она свертывается, холодеет, когда появляется Мефистофель.
Тень черного Ничто, как облако, накрывает ее душу. Мефистофель — враг Маргариты, потому что он отрицает ее. Для него она лишь девчонка, которая должна удовлетворить похоть Фауста. Он подкидывает ей ларец с драгоценностями, уверенный, что она не устоит перед ними. Он подсыпает яд в питье для ее матери, он направляет шпагу Фауста, когда тот закалывает ее брата Валентина.
Душа Маргариты для Мефистофеля не существует. «Она не первая», — бросает он Фаусту.
Впрочем, он мог бы сказать ему: ты сам хотел этого. Испив зелья ведьмы, Фауст сам попросил Мефистофеля: «Нельзя ль меня избавить от морали?» Он сам предложил черту склонить Маргариту для любви в первую же ночь. Он пришел в мир наслаждаться, он пришел узнать, что это такое, и ему некогда ждать! Он подгоняет черта: «Скорее!»
Даже черт дивится его торопливости. Он урезонивает Фауста, говорит, что для того, чтобы соблазнить девицу, нужна подготовка. Но Фауст настаивает: сегодня же! Сейчас же!
Он не брезгует способами Мефистофеля. Подкинь ей драгоценности, говорит он черту, обмани, надуй, но пусть она будет моя!
Но Фауст — человек, и он любит Маргариту. Он чувствует, что в нем просыпается душа.
И вместе с тем он безжалостен. Он забирает все у нее, зная, что не отдаст ей всего своего. Он отнимает у нее чистоту, совесть, страх, отнимает мать, брата, дочь.
Нет, не может Фауст остановиться на Маргарите!
Он бежит в горы и клянет там свой разум. «Бедный ум» и «бедный дух» Маргариты не способны удовлетворить его. Он переступает через них, чтоб идти дальше.
Что заставляет его это сделать? Все тот же «знанья светлый луч… то высшее, чем человек могуч…».
Но что стоит это «высшее»? Уже тремя жизнями заплачено за них. Не много ли?
В поединке ума и души, который развертывается в первой части трагедии, верх берет ум. В конце концов Фауст покидает Маргариту, покидает этот город, где в темнице ждет казни брошенная им любовь. Только стук копыт слышится в последней части: это быстрые Кони уносят Фауста и Мефистофеля прочь. И из темницы слышится голос сумасшедшей женщины: «Генрих! Генрих!»
Маргарита сходит с ума. Она не выдерживает меры страдания, определенной ей разумом. Слишком много он потребовал от ее «бедной души». То, что смог перенести Фауст, не смогла перенести Маргарита. В последние минуты, когда Фауст все же пришел за ней, она спросила его: «А совесть?»
Совесть — вот что оставляет Маргариту в тюрьме. Сначала она думает, что Фауст разлюбил ее. Потом ей кажется, что это не так. И она говорит о «совести», не позволяющей ей бежать. И, наконец, она видит за спиной Фауста тень Мефистофеля.
И Маргарита все понимает. В ее помешавшемся уме очень точно отпечатывается одна мысль: Фауст не весь с ней, он — с
