В Мефистофеле Фауст узнает часть себя. Этот цинизм знания знаком ему. Мир без тайны страшен. А у Мефистофеля нет тайн. Он знает все.
Вот с этой-то частью своей Фауст и заключает договор. Он тоже поступает как циник. Он уверен, что одурачит черта, ничего ему не продав. Он пускается с ним в спор, чтоб переспорить самого себя, чтоб доказать что-то себе, а не Мефистофелю.
Фауст заключает фантастический союз ради реальных целей. Конечно, власть, которую ему даст черт, может дать только черт. Но все остальное будет происходить в душе Фауста, и только в ней. Мефистофель будет «выскакивать» из Фауста, когда понадобится. Он будет идти за спиной Фауста как тень, как его второе «я».
Это будет «я» пародирующее, злое, бесстыдное. Оно будет все время твердить Фаусту: ты — червь, ты — червь, ты — червь. Оно будет оспаривать в Фаусте бога, тайно завидуя ему, страшась проигрыша.
Что предлагает Фаусту Мефистофель? Фауст сам перечисляет эти дары, иронизируя над ними:
Что дашь ты, жалкий бес, какие наслажденья?
………………………………………………………….
Ты пищу дашь, не дав мне насыщенья;
Дашь золото, которое опять,
Как ртуть, из рук проворно убегает;
Игру, где выигрыша вовеки не бывает;
Дашь женщину, чтобы на груди моей
Она к другому взоры обращала;
Дашь славу, чтоб через десять дней,
Как метеор, она пропала,—
Плоды, гниющие в тот миг, когда их рвут…
И все-таки он согласен сорвать их. Это испытание не кажется ему страшным. Он не сомневается в своей победе, в своей верности духу, а не земле.
Но так говорит Фауст-старик. Он еще не испил зелья на кухне ведьмы, еще не помолодел. Омолодившись, он заговорит иначе. Он бросится к ногам Маргариты и станет молить ее о любви. Он пойдет ради этой любви на все: на убийство, на обман, на подкуп.
Но пока он стар, он склонен считать, что это только эксперимент. Фауст подходит к своей сделке с чертом как естествоиспытатель. Он ставит опыт — опыт над собой. Это он сам искушает себя страстями земными. Это он опускается в «низшее» в себе, чтоб узнать всего человека.
Свою первую жизнь Фауст положил на науку. Второй срок он кладет на саму жизнь.
Он хочет «здесь» найти ответ, которого не нашел «там». Ему нужен выход, нужна истина, которую он отчаялся найти наедине с собой.
Фауст возвращается в мир сей, но он возвращается и в мир свой. Это мир человеческий, в нем живут все. И Фауст хочет испытать: как это — жить, как все.
Может, в этом и есть истина, и есть выход?
Он относится к дарам Мефистофеля, как к материалу, из которого можно извлечь смысл:
Я брошусь в вихрь мучительной отрады,
Влюбленной злобы, сладостной досады;
Мой дух, от жажды знанья исцелен,
Откроется всем горестям отныне:
Что человечеству дано в его судьбине,
Все испытать, изведать должен он!
Я обниму в своем духовном взоре
Всю высоту его, всю глубину;
Все счастье человечества, все горе —
Все соберу я в грудь свою одну,
До широты его свой кругозор раздвину
И с ним в конце концов я разобьюсь и сгину!
Фауст сам знает, что ему предстоит. Он уже набросал программу своей второй жизни, в конце которой его ждет конец. Фауст зто прекрасно понимает. Ибо третьей жизни уже не будет.
Зачем ему третья жизнь? Даже если бы черт пожелал дать ему ее, она была бы лишней. В двух первых Фауст исчерпывает все возможности человека. На что же третья?
Мефистофель резонно шутит:
И даже, не успей он душу мне продать,
Сам по себе он должен провалиться.
Значит, дело не в фантастическом договоре. Он условен, ибо человек «сам по себе» должен провалиться. Изведав все, что ему отпущено природой, он обязан это сделать.
Так мыслит черт.
Но человек, естественно, мыслит иначе. Провалится он, Фауст, но исчезнет ли желание знать? Провалится ли надежда, вера, сам человек?
В своей жажде духовного удовлетворения он стремится к всезнанию. Он, по существу, стремится к Мефистофелю, ибо Мефистофель знает все. Но в том-то и разница между чертом и человеком, что человек никогда не узнает этого всего. И у него останется просвет для веры, для надежды, для любви.
Ибо любовь — это тоже неизвестность. Это движение к желанному, но не проясненному, к любимому, но непознанному. Любовь — это всегда незнание, догадка, домысел, фантазия.
