Фатальные стратегии - страница 32
Прекрасным примером этой «дьявольской» силы изменения, этой имморальной энергии трансформации вопреки всем системам ценностей, являются Соединенные Штаты. Несмотря на их моральность, их пуританство, их одержимость добродетелью, их прагматичный идеализм, все здесь неуклонно меняется благодаря импульсу, который вовсе не является импульсом прогресса, линейным по определению, – нет, истинным двигателем является отвратительность [abjection] свободной циркуляции. Асоциальная и до сих пор дикая, невосприимчивая к любому когерентному социальному проекту: здесь все тестируется, все приносит доход, из всего извлекается польза, все терпит крах. На западе – музыка, терапии, сексуальные «извращения», на востоке – небоскребы, лидеры, гаджеты, художественные течения – все это беспрерывно следует одно за другим и заменяет одно на другое. И наше культурное подсознание, которое коренным образом питается культурой и смыслом, может быть глубоко раздражено этим спектаклем, но тем не менее как раз в этой имморальной скученности всех форм, всех рас, в безудержном спектакле перемен и заключается успех общества и признак его жизнеспособности.
Паблисити, отвратительная абстрактная циркуляция евродолларов, биржевых котировок, имморальность циклов моды, бесполезные технологии и дутый престиж, предвыборная показуха, эскалация вооружений – все это является не только историческим признаком засилья капитала, но и решающим доказательством еще более важного факта, чем сам капитал, – доказательством того, что никакого социального проекта, достойного этого названия, на самом деле никогда не существовало, что ни одна группа в принципе никогда на самом деле не представляла собой социальную группу, то есть группу, связанную своими собственными ценностями и последовательную в своем коллективном проекте – одним словом, что никогда не было даже тени или зародыша сознательного коллективного субъекта и самой возможности цели такого порядка.
Общественная мораль, коллективная ответственность, прогресс, рационализация социальных отношений – чушь! Какая группа когда-либо мечтала об этом? Мечтали социологи и идеологи, да еще политики, которые как раз потеряли чувство политического, этого коварства и этого fallacy [ложная аргументация][71] политического, но это уже не fallacy из «Государя» Макиавелли, а если следовать за Мандевилем в бездну социального, это макиавеллизм всякого общества в его реальном функционировании.
Энергия социального как такового, энергия общественного соглашения и его идеализации в социализме – это бедная энергия,[72] это умеренная энергия, медленная и искусственная. И, как видим, народы ей не подчиняются, это лишь их история. Даже революция, которую можно считать кульминацией этой «сознательной» энергии, не раскрывает скрытый смысл истории. Как сказал Ривароль:[73] «Народ на самом деле и не хотел революции, он желал лишь ее зрелища». Есть ли что-то более коварное, чем это? Более имморальное (особенно когда речь идет о революции! – но не волнуйтесь: когда народ, как кажется, хочет порядка, то не желает ли он также лишь его зрелища?)
Если наша перверсивность заключается в том, что мы никогда не желаем реального события, а лишь его зрелища, желаем не реальную вещь, а лишь ее знак и скрытую насмешку ее знака, то это значит, что мы не столько хотим изменения положения вещей, нам нужно чтобы это изменение нас еще и соблазняло. Чтобы произошла революция, она должна нас соблазнить, и сделать она это может лишь с помощью знаков – в этом плане она как самый последний из политиков, который на все горазд во время выборов. И мы готовы заплатить самую высокую цену за то, чтобы соблазниться, ведь революция может быть всего лишь исторически детерминированной, но только ее зрелище величественно. И что мы выбираем? Почему люди и народы, столь дорого заплатившие за свою революцию, к отчаянию своих сторонников, зачастую впадали в безразличие и, ничуть не проникаясь самим «событием», жертвовали собой ради
