Курт Воннегут, "Сирены Титана".
*****
– Проблемы будут у тебя, если ты мне не поможешь, – ответил ему свирепый голос. – Кажется, я застрял… Помоги мне выбраться!
Конечно, это был неугомонный Карло Мартелли. Но Вальтер не поспешил ему на помощь. Первым делом – замерить уровень радиации! Все в порядке, сообщил закрепленный на рукаве счетчик Гейгера, мини-реактор корабля уцелел, утечки нет. Тем временем бахнули пиропатроны в носовой части корабли, отбрасывая колпак пилотской кабины. Второй пилот буквально вывалился наружу. Будь это на Земле, он бы наверняка серьезно ушибся, но марсианская гравитация в 0,38 Джи позволяла выкидывать и не такие фокусы. Первый пилот вел себя более достойно и сдержанно. Спустился осторожно, по откидной лесенке.
Помощь требовалась не только санмаринцу. Другим пассажирам – наоборот, помощь не требовалась вообще. Разве что услуги священника и гробовщика.
Некоторое время спустя под обломками не осталось никого из итальянцев (а также австрийцев и санмаринцев). Кто выбрался сам, кому помогли, кого вынесли. Кроме полковника Борбикони, кресло и тело которого превратила в сплошную кровавую кашу боеголовка одного из "стингеров".
– Бедняга Массимо! – заметил по этому поводу капитан Мартелли. – Как мы его теперь похороним? О! Придумал!!! Мы подожжем остатки марсоплана! Погребальный костер, как для настоящего римского полководца!
На этот раз никто даже не подумал сделать санмаринцу замечание. Фашистов всегда отличало презрение к человеческой жизни. Впрочем, и поджигать разбитую машину никто не спешил. В настоящий момент срочного решения требовали куда более важные задачи.
– Напомните ваше имя, солдат? – обратился Сталлоне к старшему из уцелевших марпехов.
– Сержант Баста, командир, – отвечал тот с албанским акцентом.
"Понаехали тут, – неприязненно подумал Вальтер. – Впрочем, сейчас не до этого – посмотрим, каков он в бою".
В бою?!
"А чему ты удивляешься? – спросил он самого себя. – Прикоснуться к богу войны – а самой войны избежать? Нет, так не бывает".
– Соберите всех своих людей и рассредоточьтесь вдоль гребня, – велел Вальтер. – И смотрите в оба!
– Будет исполнено, монсиньор!
"Какой я тебя "монсиньор", дубина?!" – подумал Сталлоне, но промолчал.
– Вот это да! – полный восхищения воскликнул санмаринский капитан, в свою очередь осмотревшись по сторонам. – Это мы сделали?!
Марсоплан лежал в самом центре небольшого (примерно сорок метров в диаметре) и неглубокого (метров пять-шесть) метеоритного кратера.
– Вряд ли, – спокойно ответил первый пилот. – Этому кратеру должно быть миллионы лет.
Мартелли безнадежно махнул на него рукой и ничего не добавил.
– Кто в нас стрелял? – наконец-то спросил пришедший в себя маршал Биорди.
– Олимпийцы, эччеленца, кто же еще? – развел руками первый пилот.
– Капитан Дарданелли, не правда ли? – уточнил вице-король.
– Так точно!
– Вы спасли всех нас. Благодарю за службу!
– Служу Италии!
Спасли не всех – кроме бедняги полковника погибло два пехотинца с верхнего яруса. Остальные отделались испугами и ушибами.
– Олимпийцы? – спохватился дон Северино. – Но ведь они могут прямо сейчас окружать нас со всех сторон!
– Разумеется, – согласился Дарданелли. – Поэтому нам стоит уходить, эччеленца.
– Я уже принял меры, – вмешался Вальтер и указал на марпехов, занимающих позиции на гребне кратера. Удовлетворенный этим зрелищем, Биорди кивнул и снова повернулся к Дарданелли:
– Где мы находимся сейчас?
Первый пилот почему-то посмотрел на звезды, и некоторые из окружающих машинально последовали его примеру. Что ж, это было обычное звездное небо ночного Марса. На Земле такого не увидишь, если только не заберешься в совсем глухие места, как можно дальше от человеческих жилищ и огней больших городов.
– Примерно на полпути между Павонисом и Арсией. Но ближе к Арсии, – уточнил Дарданелли. – Предлагаю двигаться в том направлении. Тем более что погода благоприятствует, ни малейших признаков бури…
– А нам действительно стоит так поступить? – засомневался маршал. – Когда прилетят спасатели… Они ведь прилетят?
– Вне всякого сомнения! Связь потеряна, но нас будут искать по аварийным маячкам скафандров. Корабль бесполезен, мы можем его бросить.
