И пошел к выходу. Бородавкин покосился на атамана, но тот покачал головой:
— Переживает за эвзона. Сиди, пусть один сгоняет.
Затем обратился к остальным:
— Закуривай, ребята, только чтобы тихо. В случае чего мы землерабочие, рядчика [85] ждем.
Азвестопуло вышел из сада на Тридцать седьмую линию и двинул к речке. Невдалеке его ждал Англиченков, одетый городовым.
— Здорово, Серега. Когда сыграет твоя хлопушка?
— Вот-вот. Заткни-ка на всякий случай уши.
— Уже прям пора?
— Ну…
Договорить «демон» не успел. Шарахнуло так, что их чуть не повалило на землю. Над садом поднялся столб дыма, из окон домов вылетели стекла. Стаи галок взмыли с деревьев и закружились в испуге.
Первым в сад Черчепова прибежал Лыков. Он бродил по Второй Никольской, стараясь не привлекать внимания прохожих. Когда произошел взрыв, сыщик аж присел. Как сильно грохнуло! Похоже, Сергей после убийства эвзона раздумал жалеть бандитов.
Прямо у входа в сад валялась кисть руки, на которой было выколото «ВДБ». А ведь это значит Воронежский дисциплинарный батальон, подумал сыщик. Тогда рука принадлежит Прокопию Цецохо — именно у него, согласно учетной карточке, была такая татуировка.
Дальше картина была еще хуже. Шесть обезображенных трупов раскидало вдоль забора. То тут, то там попадались фрагменты тел. С деревьев свисали какие-то лохмотья — не то куски одежды, не то внутренности. Доски ограды были испещрены картечью, глубоко впившейся в дерево.
За спиной Алексея Николаевича послышался топот — это примчались не имеющий чина и титулярный советник. Ростовец с ужасом осмотрелся, и его замутило. Лыков вытолкал надзирателя обратно в калитку, велев:
— Стой здесь и никого не впускай. Понял?
Тот кивнул и затрясся. Его стало рвать, словно пьяного.
— Помоги Петру! — приказал коллежский советник Азвестопуло. Внутри него тоже подымалась мутная волна, но поддаваться было нельзя. Сыщик с трудом взял себя в руки и быстро прочесал сад. Подобрал два лежавших в пыли револьвера, оттащил к выходу карабины. Остальное оружие найдут потом при более тщательном осмотре, это докажет, что Чертов отряд готовил экс.
Наконец прибыли пожарная команда, наряд городовых из Седьмого участка и следователь. Сад наполнился людьми, и питерцы остались не у дел. Они отошли в сторону. Сергей закурил, руки его едва заметно дрожали.
— Все, теперь можно уезжать, — сказал ему Лыков.
Титулярный советник кивнул и отвернулся. Подошли Англиченков с Блажковым, деловитые, официальные.
— Из посторонних никто не пострадал, — сообщил Яков Николаевич.
— Ну и хорошо, — в тон ему ответил коллежский советник. — Мы тут нужны?
— Да нет, народу набежало, как в цирке.
— Тогда мы пойдем. Когда явиться?
Блажков оглянулся вокруг, словно полководец, разглядывающий поле битвы.
— Черт знает… К вечеру.
— От нас понадобятся рапорты?
— А то как же! — приосанился начальник сыскной части. — От вас, господин коллежский советник. Всю правду изложите. Как случайно шли мимо и вдруг услыхали взрыв. Что касается вашего спутника, то я его вижу первый раз в жизни. И вообще, нечего ему делать в Ростове.
— У меня поезд через час, — поспешил сообщить бывший «демон».
— Я его провожу, — сказал шефу Англиченков.
— Это еще зачем? — рассердился Блажков. — Ты тоже никогда не видал этого человека.
— Он мне маузер обещал подарить.
— А… Ну тогда ладно.
Молодежь ушла, а старики остались.
— Тоже уедете, господин Лыков? — спросил ростовец официальным тоном.
— Да. Пора домой, загостился я у вас.
— Ну-ну…
— Не хотите в Петербург перевестись? — вдруг предложил Алексей Николаевич. — Я знаю всех в градоначальстве. И Драчевский не будет против.
— А что мне делать в том Петербурге? — скривился Блажков.
— Служить. У вас хорошо получается.
— Так это здесь получается, где я у себя дома.
Командированный возразил:
— Сильный человек везде как дома. Я двадцати трех лет явился в столицу, и ничего, не потерялся.
— Нет, никуда не поеду. А вам, Алексей Николаевич…
Коллежский регистратор запнулся.
— Вам… вроде бы надо спасибо сказать, а посмотришь на этих разорванных в клочья людей, и язык не поворачивается.
— Жалеете уже?
— Не то чтобы жалею. Они были убийцы, неисправимые. А все ж мы, полицейские, так поступать не должны.
