Я не сразу все поняла, часто переспрашивала Нигору. А она (у нее и жесты, оказывается, изменились) объясняла. Вот сама знаешь, объясняла, сколько несчастных в мире. А почему несчастны, почему жить не могут, как все остальные люди? Да всего лишь потому, что нос у них кривой или колени острые. Мужчины - эгоисты, они все стараются лучших самых взять в жены, вот мы и страдаем. А Валиева - гений. Она нашла способ таких, как мы, превращать в мужчин. Мужчинам ведь всегда прожить легче. А мы разве глупее мужчин, Фарида? Мы просто несчастные, потому что на нас никто не обращает внимания или просто смеется над нами. Вот, Фарида, скажи мне спасибо, я тебя привезла к Валиевой, она запросто может превратить тебя из несчастной и некрасивой девушки в нормального веселого парня.
- В парня? - не поверила я.
Нигера совсем по-мужски усмехнулась:
- В парня.
Спросила, помолчав:
- Хочешь?
- Ну, конечно, конечно!
Одна мысль о конторе Абида Салиховича ужасала меня. Я на что угодно была готова.
- Правда, хочешь? Не будешь потом раскаиваться? - строго переспросила Нигора.
- Не буду раскаиваться.
В тот момент я забыла обо всем на свете - о своей маме, о работе, об отце, о сестренках своих, так хотелось мне, наконец, зажить нормальной и независимой жизнью. Такое, наверное, бывает с каждым. Смутно помню, как долго мы говорили с Нигорой, как обследовала меня позже сама Валиева. Она была маленькая, некрасивая, но сильная. Я еще подумала, почему же она саму себя не превратит в молодого мужчину? Но она, наверное, так хотела нам всем помочь, что оставалась маленькой и некрасивой. Зато такому доктору поверит любая несчастная. А к красивому парню разве пойдешь жаловаться на судьбу?
Ну, а операцию почти совсем не помню.
Очнулась в палате - все тело огнем горит. Страшно, мучительно, но меня заранее предупредили, что так и будет. Успокоили: это организм полностью перестраивает себя. И я старалась не думать о боли, все разговаривала со своими подружками по палате.
Горю вся, все болит, а на подружек взгляну и ахну! Были такие серенькие, незаметные, одна даже с горбом, а теперь прямо на глазах менялись. Особенно Карима, которая приехала к нам из Ангрена. Была крупная, ноги кривые, зубы желтые, вперед торчат. А сейчас парень и парень - голос басистый, мускулы - меня могла приподнять вместе с кроватью. Ловко так присвистывает, хвалится - теперь уж она поработает кетменем! А ухмыльнется кто... Карима весело скалилась и показывала огромный кулак.
А я вся горю.
Один раз очнусь - подружки мои по палате все те же, только на подружек все меньше похожи. Другой раз очнусь - где-то в коридоре мама моя скандалит. Вызнала, наконец, где я нахожусь, рвется к Валиевой: что вы сделали с моей доченькой? Зачем волосы стали у доченьки жесткие, глаза большие? Зачем под носом усики пробиваются? Раньше плоская была, страшненькая, но все же девушка, могла надеяться, вдруг какой дурачок в жены возьмет, а теперь?..
Не знаю, что там со мной происходило, но когда маму впервые ко мне пустили, она криком кричала. Рассерженная Валиева даже приказала перевести меня в реанимацию - туда посторонних не пускают. Но потом меня снова вернули в мою палату, я даже застеснялась: подружки мои за это время превратились в крепких парней. Нигера, она теперь называла себя Алишером, мне даже понравилась. Черные усики, волевой подбородок, глаза тигриные. Я настоящих тигров ни разу не видела, но вот у Алишера были такие глаза, что невольно назовешь тигриными.
Короче, в клинике Валиевой я провела почти год. Человеческий организм формируется медленно. Двадцатилетнему мужчине, чтобы стать двадцатилетним, именно столько лет и требуется, а у нас все шло ускоренным образом. Эта Валиева научилась решать проблемы. Я из-за нее и в зеркало уже боялась заглядывать. Хочется, а боюсь. Загляну, а на меня из зеркала смотрит худощавый мужчина, симпатичный - я бы могла таким увлечься.
И подружки мои...
Раньше мы все валялись на кроватях - старые кислые девы. Одна заговорит, другая уже завидует. Раньше одна если усмехнется своим мыслям, то остальные уже надуются - вдруг она издевается, надсмеивается над ними? Раньше на каждой тумбочке лежали белые салфетки, занавески на окнах всегда белые, глаженые, белье чистое.
