— Скажу, — согласился Александр Филиппович. — Это очень в моем характере — сказать о космической пыли.
— Так вот: если бы ее было столько, чтобы заслонять свет, она бы сама нагрелась и светилась. А она не светится. Что ж выходит — Вселенная не бесконечна в пространстве? Или во времени? Да, говорят они.
— Судя по вашему тону, — осторожно вмешался Александр Филиппович, — они — это все, кто думает не так, как мы с вами.
— А вы думаете так, как я, правда? — обрадовался Шустеров.
— Конечно, как же я могу думать иначе? Раньше я ничего этого не знал и ничего, естественно, не думал. Теперь вы мне рассказываете, я что-то от вас узнаю и начинаю думать так, как вы рассказываете, то есть так, как вы, и никак иначе.
Шустеров рассмеялся и повертел головой.
— Ладно, я потом изложу и их точку зрения, но сперва про красное смещение. В двух словах: линии в спектрах дальних галактик смещены от номинального положения к красному концу спектра. Они объясняют это эффектом Допплера: мол, галактики удаляются от наблюдателя, то есть от нас с вами, и чем дальше галактика, тем больше скорость удаления. В уголовно-процессуальном кодексе природы это называется законом Хаббла. А если так — что было до того? По арифметике выходит, что десять-двадцать миллиардов лет назад все галактики были в одном месте. Там было тесно и жарко, и называлось это по-простому Первоатомом, а по-умному — точкой сингулярности. А потом грянул Большой Взрыв, в вихрях которого возникли частицы, атомы, звезды, галактики — и разлетелись во все стороны. Кто большую скорость получил при взрыве, улетел дальше, кто меньшую — поближе. В общем, эта теория мне шибко не нравится.
— Я вас понимаю, — отозвался — Александр Филиппович.
— Ладно, — сказал Шустеров. — Ладно. У теории Большого Взрыва есть две альтернативы. Во-первых, теория непрерывного творения, согласно которой возникновение вещества во Вселенной идет непрерывно и до сих пор возникают местные уплотнения, которые и распихивают Вселенную. В какой-то мере это сходится с гипотезой Амбарцумяна, который считает ядра активных галактик местом современного звездообразования. Еще подозрительны на этот счет гипотетические белые дыры, хотя, может быть, это одно и то же.
— Наверняка! — сказал Александр Филиппович. — Давайте про третью альтернативу, да простят нам лингвисты такой оборотец.
— Нет, с лингвистикой боле-мене, потому что это альтернатива не теории Большого Взрыва, а допплеровскому объяснению красного смещения. Есть такая гипотеза старения фотонов: пока они летят миллионы и миллиарды лет сквозь космос, часть энергии теряется на взаимодействие с электромагнитными и гравитационными полями, что-то рассеивается на пыли и виртуальных…
— О господи! — вздохнул Александр Филиппович.
— …частицах, — продолжал Шустеров. — А когда фотон теряет энергию, он меняет цвет в сторону покраснения. Понимаете, и никто ведь в принципе не отрицает, что такое возможно: как про черные дыры — так пожалуйста, воздействует гравитация на свет, а как красное смещение — все забыли сразу!
— Это уж просто бестактно, — признал Александр Филиппович.
— Более того, тупо! Жить в мире, где действует второе начало термодинамики, закон неубывания энтропии — и в то же время верить, что возможно движение материального объекта в материальной среде без диссипации энергии — это, извините за грубость, естественнонаучный идеализм и самодовлеющий идиотизм! — Шустеров перевел дух и сердито запыхтел сигаретой.
— Здорово! Что здорово, то здорово! Как сформулировано: самодовлеющий идиотизм! Цицерон!.. Но вообще аргумент серьезный. Вы, я вижу, склоняетесь к гипотезе старения?
— Обязательно! Мало того что она соответствует наиболее общим законам природы, она еще и эстетически привлекательна, потому что не нарушает совершенный космологический принцип! Красное смещение объясняет, парадокс Ольберса тоже: темно, потому что свет от дальних объектов до нас просто не доходит…
— Но вы упоминали еще какую-то третью гадость — как с ней?
— А-а, реликтовый фон будь он проклят! Они его считают главным доказательством существования в прошлом горячей Вселенной, то есть пресловутого Большого Взрыва! Они как толкуют: мол, в момент взрыва выделилось излучение с температурой десять миллиардов градусов, а потом за десять миллиардов лет оно претерпело мощное красное смещение и теперь соответствует температуре 2,7 Кельвина.
