— Что? — Кайменов понял, что теряться нельзя.
— Что это может быть истолковано как попытка подменить машиной общественность…
— И что вы ему ответили? — наседал Кайменов.
— Что общественность у нас не простая, а научная: если Кайменов не осилит программирования, его всегда смогут подправить. В конце концов это лишь эксперимент… Послушайте! — опомнился академик. — Не вы должны меня спрашивать, а я вас! Что вы там затеяли?
— Небольшая сверхурочная работа… На общественных началах… — Кайменов начал бочком отходить к дверям: не выдержав взгляда Пантелеева, приложил руки к груди. — Валентин Георгиевич, единственное, что я вам могу сказать наверное: на плане работ по “электронному организатору” это не отразится. Ей-богу!.. Валентин Георгиевич, а про мою характеристику было?
— Было! — сердито ответил директор. — И вот что: если вы намереваетесь передавать мне подобные пакеты и впредь, не употребляйте, пожалуйста, в них слово “капать”!
Малышев дожидался в коридоре. Увидев распаренное, как после бани, лицо Кайменова, он спросил сочувственно:
— Пострадал?
— Ох, с битым стеклом… Хорошо, что я вовремя попросил его распечатать пакет. Дай сигарету…
— Ну и?..
— Совпадать-то совпадает, но многого мы не учитываем. Павел Николаевич работает более тонко…
Этому разговору предшествовала сцена в кабинете директора, в результате чего и возник проект алгоритма “электронный организатор”.
Однажды в январе Валентин Георгиевич пригласил в свой кабинет инженеров-программистов. Встреча была назначена на 10.00, и, разумеется, никто не опоздал.
До 10.25 Валентин Георгиевич бурно разговаривал по телефону с директором Главцветметсбытенаба.
Судя по колебаниям мембраны, тот требовал пропустить машинные задачи главка вне всякой очереди и угрожал Госпартконтролем.
В 10.26 прибыл командировочный из Экономсовета республики: координировать систему плановых расчетов. Координация длилась до одиннадцати и разнообразилась телефонными разговорами с конторой “Нефтегаз”, обкомом профсоюза машиностроителей, тремя управлениями совнархоза, Госавтоинопекцией, редакциями одного научного и одного научно-популярного журнала и двумя частными лицами по неотложным делам.
В 11.00 с возгласом “Валентин Георгиевич, Госплан наступает на пятки!” вбежал начальник отдела кадров согласовывать штатное расписание на предстоящий год.
В 11.30 смирно сидевшие на стульчиках программисты начали негромко роптать. Пантелеев закончил разговор с начкадрами, запер за ним дверь, выключил снова начавший звенеть телефон и обратился к инженерам:
— Что, не нравится? Между прочим, мне тоже… Вот мне и захотелось, чтобы вы понаблюдали, как некогда довольно квалифицированный математик превращается в кондового бюрократа и головотяпа. Да, именно так. Я передвинул на четыре пункта в плане решение задач для Главметцвет… Главцветмет…
— …санбат, — подсказал кто-то.
— Вот именно, благодарю вас! А что прикажете делать? В Гоопартконтроле я, несомненно, доказал бы, что значимость задач этого главка непропорциональна настырности его директора, но сколько бы на это ушло времени и сил! И координировал с представителями Экономсовета я кое-как, для порядка, и штатное расписание мы составили наспех, потому что Госплан действительно наступает на пятки. Потом придется ездить, выпрашивать нужные единицы… Словом, пора с этим кончать! — Пантелеев решительно тряхнул серебряной шевелюрой. — Для других мы неплохо решаем организационные задачи, а сами… сапожник ходит без сапог. Итак, задача номер один: оперативное планирование заказных работ. Заказы поступают непрерывно: одни важные, другие нет. Смешно выстраивать их в порядке живой очереди, как в магазине. Идея такая: директор или Ученый совет оценивают по выбранной шкале чисел значимость каждой работы. В машину вводятся эта шкала и сведения о возможностях выполнить задачу: загрузка машин, мастерских, кто из специалистов чем занят, кто в отпуске, в командировке, кто на бюллетене. Машина вырабатывает оптимальный график выполнения заказов: сроки, количество и качество специалистов, занятых в каждой работе, машинное время, заказы для мастерских, для отдела снабжения — все.
