– Сердце моё плачет по близким, которых не вернуть, – раздался мягкий и сильный женский голос. Фасик встала с колен и, передав Таан на руки родных, направилась в сторону победителей, – но я надеюсь, что мудрость и терпение помогут нам создать лучший мир. Наша Богиня одобрила это!
– Фасик, – прошептал Самар, – это Фасик.
Мури было дёрнулся позвать воинов, но Самар пригвоздил его к месту угрожающим взглядом.
Он быстро подошёл к женщине, взял за руку и подвёл к отцу.
– Отец, прошу согласия на мой брак. Жрица Фасик сложит сан, она будет моей супругой!
Фасик потрясённо смотрела на юношу, не зная, что сказать.
– Она тебя намного старше! – протянул Сахмер. – Но ты придумал очень умно, да, умно!
Мури кое-как слез с валуна, повернулся и пошёл в сторону стены. С ним впервые не посчитались. Но на свадьбу прийти придётся. Соседние народы не должны знать, что между главными людьми кохе раздор.
Сахмер разглядывал Фасик. Он видел жрицу впервые, и она ему понравилась. Настоящая дочь народа кохе: крепкая, низкорослая, с кожей приятного медного цвета. Лоб низкий, нос крупноват, но лицо изумительно гладкое и рот красивой формы. И глаза, глубоко посаженные, но блестящие, тёмные, умные, любой мужчина бы желал, чтобы на него смотрели такие глаза! И она старше сына всего на десяток лет или чуть больше. Она вполне способна родить здорового и сильного наследника.
– Согласен! – сказал правитель.
– Я полюбил тебя, ещё не видя! Я столько слышал о тебе! – взволнованно воскликнул Самар. Он не выпускал тёплую твёрдую ладонь Фасик из своей руки.
«Ты виноват перед Таан, из-за тебя убили Уарка и Мираха», – хотела сказать Фасик. Но не сказала. Она глядела сквозь время своими обсидиановыми глазами, на которых ещё не высохли слёзы потерь. И чётко и ясно, так, чтобы слышали все на берегу Хрустального озера, Фасик произнесла: «Я согласна».
Потом долгие годы ей было неловко перед Таан, главной жрицей Богини, за то, что она согласилась стать женой молодого правителя. Впрочем, виделись они редко. Таан пропадала в молельне. Ей удалось наладить связь с Богиней, и время от времени она передавала народу наказы, которые со вниманием выслушивались. Иногда люди следовали им, иногда – нет. С головой уйдя в сложные и запутанные ритуалы, Таан пыталась найти смысл жизни и вновь явить людям поднимающуюся из Хрустального озера величественную фигуру Богини, разбившуюся на куски ради её спасения.
Страна кохе расширилась, и не в последнюю очередь за счёт переговоров, которые вёл с другими племенами Самар, пользуясь советами мудрой жены. Поначалу случались войны, стычки и недопонимание, но Фасик всегда умела найти нужные слова и убедить боготворящего её мужа, как поступить лучше. Процветали ремёсла, крестьяне по-новому возделывали землю, знахари узнавали лечебные свойства бесполезных на первый взгляд растений. Теперь кохе жили долго и счастливо. В их домах не переводилась вкусная еда, и все восхваляли правителя Самара и его супругу Фасик. Жрицей её никто давно не называл.
Фасик родила четверых детей. Когда она, скромно одетая, в кругу семьи приходила на берег озера для ежегодного весеннего чествования Древних богов и Богини, подданные старались дотронуться до её плаща или сказать слова благодарности. Все знали, что двоих сыновей она назвала в честь старых друзей, Уарка и Мираха, но кто были эти люди, понемногу забылось.
Один Мури продолжал тихо ненавидеть её. Он усиленно цеплялся за жизнь, наверное, желая дождаться того момента, когда Древние боги вновь будут получать от народа кохе кровавые человеческие жертвы. Со знаменательного дня Объединения во славу богов убивали только домашних животных, и то всё реже и реже.
Но пришёл конец и старому жрецу. За несколько дней до смерти он через прислужника попросил Фасик прийти.
Та колебалась, но чувство долга взяло вверх. Жене правителя не подобает быть рабой эмоций.
В тесной и скромно обставленной спальне Мури принял её, сидя в высоком жреческом кресле с грубой старинной резьбой, которую уже никто из мастеров не применял для украшения. Фасик молча глядела на него. Ему было далеко за девяноста, но взгляд оставался острым и осмысленным. И впервые она не увидела злобы в его глазах.
