Ого! То есть, если убить Фоукса, то Дамблдор тоже умрет? Но ведь Фоукс - феникс! Он умирает в пламени и возрождается из пепла. Видимо, это одна из тех способностей, что привносят проводники в магию хозяина.
«… Чародеи же всегда друг с другом силою мериться любили. Но как тут померяешься, если с Небытием связаны самые сильные? Как измерить силу? Фамильяр всему ответ! И был на заре времен проведен ритуал, и стал частью мира, непреложным обетом всего сущего. Коль есть один проводник, вызов бросить ему открыто может иной. И невозможно отказаться.
Так и меня вызывали, и я вызывал. И схлестывались проводники в дуэли. Но сила - это всегда сила. Умеющий брать, возьмет столько, чтобы всегда победить.
Я - Мерлин, пишу сей труд, зная, что появится волшебник в мире, который поймет суть всего. Но знать не дано мне, будет он справедлив или подл. Дерзнувший да пройдет тропой Небытия, разбудив свою Сущность, как мне удалось. Почем мне знать, может, то будешь ты, читающий?»
Запутано. Как они в древности друг друга понимали, если так заумно говорили?
Вводная глава в книжке закончена. Дальше идет описание условий, ритуала и магических формул для призыва фамильяра.
Я смотрю на осколки чашки, лежащие на столе передо мной.
- Reparo! - снова говорю я, мысленно умоляя свою палочку починить чашку. Еще один осколочек прирастает к черепку.
«Если задаться целью, то к возвращению Северуса, я подам в этой чашке чай», - говорю я себе, продолжая тыкать кончиком палочки в осколки. Я не пытаюсь заставить их срастись, как делал с утра Снейп. Совсем нет! Я всего лишь настойчиво прошу свою палочку вернуть их в первоначальное состояние.
Осколков много, но времени у меня еще больше. Интересно, что на этот трюк скажет Северус?
Глава 19. Очевидное невероятное
Я сижу спиной ко входу в кухню и не могу видеть, как дверь тихо открывается и входит Снейп.
- И давно ты тут сидишь? - его голос выводит меня из моей медитации.
- Угу, - отвечаю я, сосредоточено глядя на результат своего труда. Что же он скажет?
- Мог бы сделать что-нибудь полезное за то время, что меня не было, - начинает он, обходя стол и сгружая на подоконник какие-то свертки.
- А я и делал, - тихо отвечаю я. - Сначала я читал книжку, а потом чинил чашку.
Он хмыкает, оборачиваясь, и смотрит мне в лицо.
- Мы же выяснили, что ее не… починить…
Он замолкает. Я бы тоже удивился на его месте. И мне даже становится забавно смотреть на его лицо, когда он видит стоящую передо мной на столе абсолютно целую чашку.
Как в трансе он подходит, не сводя взгляда с несчастной чашки, и берет ее в руки. Вертит в разные стороны, поворачивает на свет.
- Она была в твоей комнате? - спрашивает он.
- Нет, - говорю я. - Это та, что ты пытался починить утром. Мы забыли выкинуть осколки, которые лежали на столе. Я ее починил. Тебе нравится?
- Поттер, - начинает он, с нарастающим раздражением, - хватит играть в игры. Где ты ее взял? Если не в твоей комнате, значит она была в гостиной?
Я веселюсь, глядя на его реакцию. Но к веселью примешивается так же нотка сарказма.
- Я. Ее. Починил, - разве что не по слогам говорю я. - Не веришь мне?
- Мистер Поттер, я не склонен принимать выдумки за правду. Мы уже выяснили утром, что вещь, испорченную магией, починить невозможно. Это, Поттер, - аксиома. Сделать что-либо вопреки аксиоме невозможно. Это нонсенс! - говорит он и к концу его речи он уже раздражен.
- Прекрасно, - говорю я. Я думал, что ему понравится то, что мне удалось, а он, значит, думает, что я его обманываю. Что ж, пусть сам посмотрит. - Тогда разбей! Прямо сейчас! Простое Diffindo. Ну же, я жду!
Он прищуривается, обескураженный моей просьбой. А затем, весьма гордо задрав голову, произносит: - Раз ты так просишь… Diffindo!
Чашка распадается на десяток осколков. И он смотрит на меня, сложив руки на груди и преотвратительно улыбаясь. Я улыбаюсь в ответ. Я знаю, он ждет, что у меня ничего не получится, думает, что сейчас этот фарс, в который я, по его мнению, его втянул закончится моим позором. Ха!
Я подхожу к нему, вставая рядом. Его взгляд нечитаемый, как в школе, когда кто-то на его уроке делает глупость. Я смотрю ему в лицо.
