Я стою у плиты, пытаясь решить, разбивать ли яичные желтки, или оставить их целыми. Мне необходимо знать точно, поэтому я спрашиваю:
- Ты больше любишь «глазунью» или когда желтки перемешаны?
- Мне все равно, - отвечает он, гремя столовыми приборами, - как хочешь. Домашние эльфы в Хогвартсе не спрашивают, когда готовят.
- А мне всегда казалось, что ты привереда и гурман, - отзываюсь я. - Но, раз тебе все равно, будет «глазунья».
- А вот в тебе подобного преклонения перед едой я не ожидал увидеть, - говорит он. - Мне всегда казалось, что студенты сметают все, что им предложат. И все уходит, как в топку.
Я смеюсь. Пока я готовлю, он, по заведенной традиции, заваривает чай и готовит приборы.
- Знаешь, мне иногда приходилось сутками сидеть голодным. После такого опыта острее ощущаешь вкус к жизни, и особенно к еде.
Он смотрит на меня с выражением некой хорошо скрываемой паники и злости. Я достаточно уже научился читать его «полутона», поэтому могу сказать, что на эту тему меня ждет потом разговор. Вот же ж, блин! Не хочу, чтобы он знал. Ладно, ведь сказал уже…
- Мы, очевидно, многого друг о друге не знаем, - тихо говорю я. -Мы успеем еще обсудить все это, только давай не сейчас.
- Ты прав, - просто соглашается он.
Когда завтрак готов, мы садимся за стол друг напротив друга. В нашем молчании нет ни напряженности, ни истеричности. Мне это нравится. Мне вообще наше пребывание здесь нравится все больше и больше. Где-то на самом краешке сознания мелькает мысль, что долго это все равно не продлится. Я прогоняю ее прочь. «Это еще не скоро, не надоедай!» - говорю я внутреннему голосу и он, ворча, затихает, но я знаю, что он найдет момент, чтобы напомнить о себе.
- Задаюсь вопросом, - начинает Снейп, - как мне теперь с тобой общаться и держать дистанцию. Ведь все, что случилось, не должно повлиять ни на мою профессиональную деятельность, ни на легенду о нашей с тобой ненависти друг к другу. В Хогвартсе уши есть даже у стен, особенно в подземельях. Оставим этот вопрос открытым пока. Как ты узнал, куда я пошел?
Я вспоминаю о том, что случилось и начинаю рассказывать:
- Сначала, сразу после того, как ты ушел, я ничего не подозревал. Написал письмо Рону и Гермионе, как ты мне и советовал, читал в библиотеке, а потом спустился в гостиную, чтобы их встретить. И в этот момент получил письмо от Дамблдора, ужасающее своими намеками: «ситуация серьезная», «вынужден был запретить твоим друзьям навестить тебя», «скрыл дом специальными чарами, заблокировал камин». Сложно было, знаешь ли, не понять, что к чему.
- Я думал, у тебя будет истерика, - слегка удивленно говорит он. - Удивляюсь, что ее не было. Поэтому и написал Дамблдору записку.
Я смотрю на него исподлобья, слегка прищуриваюсь.
- Я настолько безнадежен, по-твоему?
- Просто я не питаю иллюзий относительно твоей эмоциональной зрелости. Так что было дальше?
Я хмыкаю, и продолжаю.
- А дальше у меня почти случилась эта самая истерика. Хотелось пойти и разобраться с этим уродом, - я излишне сильно тыкаю вилкой в кусок бекона, - а потом я глотнул остаток твоего кофе, и мне полегчало. Зелье концентрации, как выяснилось на практике, в сочетании с кофе, имеет слабый успокаивающий эффект.
Он запрокидывает голову и смеется. Долго и упоительно.
- Интересное наблюдение, нужно проверить на практике, - говорит он. - Но выпить неизвестно что из чужого бокала, Поттер, это верх идиотизма. Я бы снял сейчас пару десятков баллов с Гриффиндора за глупость.
После чего продолжает смеяться. И я тоже сижу и улыбаюсь.
- Сегодня нужно наверстывать упущенное. С этого момента все заклинания, которые ты будешь изучать, ты будешь выполнять в невербальной форме. А так же в обязательном порядке все те, что уже знаешь и используешь. Уже тринадцатое августа, а результаты пока далеки даже до удовлетворительных, - говорит он. - И еще, давай все же договоримся. Пока мы занимаемся, или когда кто-нибудь есть рядом, ты обещаешь мне соблюдать субординацию.
- Договорились, - просто соглашаюсь я.
Он вопросительно выгибает правую бровь, ожидая, очевидно, что я вспомню о своем обещании.
