Чтобы заглушить рой голосов в голове, он включил радио на полную катушку. В чемодане, собираемом в спешке, был полный кавардак (включающий в себя кактус, названный Гюставом VIII, инструкцию по эксплуатации компьютерной мыши и рамку со старой фотографией, на которой были запечатлены стоящие рядом с большой каруселью счастливые родители и два маленьких мальчика, жующие сахарную вату).
Когда уже всё, что можно, было упаковано, пересчитано, улажено, и пришло время нести вещи к такси, ждущему у подъезда, раздался телефонный звонок. Никогда этот звук не раздражал так, как сейчас, однако, его проигнорировали. Экран светился пару минут, а затем погас. Звонили бы еще, это точно. Поэтому мобильник был сиюсекундно отключен и брошен на самое дно портмоне.
Хозяин квартиры выдернул штепсель радиоприемника из розетки, быстрым усталым взглядом окинул на прощание все вокруг и, схватив чемодан и захлопнув дверь, быстрыми шагами направился к машине. Он не спал пару ночей, а потому был немножко нервным. Водитель почувствовал это и молчал всю дорогу, чтобы пассажир не мог сорвать недовольство на нём. Было чертовски темно. Абсолютно ничего не видно, кроме того, что освещали фарами. Скорее бы в чертов аэропорт.
Только устроившись как можно более удобно в большом сидении самолета, мужчина, игнорируя мысли, табуном скачущие по его разуму, задремал. Сны были быстрыми, незаконченными, нечеткими. Будто бы эскизы к тому, что действительно произошло. Одна и та же ночь крутилась, как на быстрой перемотке.
Когда молодой человек в ужасе открыл глаза, самолет уже шел на посадку. Час — полтора езды на машине, и он будет в гостинице.
* * *
— Ларионов Алексей Николаевич? — с прибалтийским акцентом спросила администратор, разглядывая паспорт, как будто бы он был фантастическим обломком космического корабля.
Тот утвердительно кивнул. Ему дали ключи от номера, служащий отеля помог с вещами, рассказал что, где и как (на таком же ломанном русском, как и девушка в регистратуре) и, получив чаевые, вышел.
Алексей угрюмо проводил парня взглядом и сдавленно выдохнул. Он сам себе не мог признаться, что дико хочет поговорить с кем-нибудь. Не важно, о чем. Будь то футбол, Звездные войны, угроза глобального потепления или польза вегетарианства. Он просто хочет заглушить свои мысли и воспоминания, с примесью из вихря чужих фраз и слов, содержащих, кажется, наречия всех существующих языков мира. Тут он вспомнил про звонок. Оказалось, это был брат. Да без разницы. Главное, что хоть кто-то.
— Привет, Глеб. Прости, не мог взять трубку… В командировку уехал. Только сегодня утром оповестили. Уже в Латвии. Только что в гостиницу заселился и вот, перезвонил.
Того, кажется, абсолютно не волновала предыстория. Он просто был счастлив, как ребенок, который идет покупать игрушку, о которой давно мечтал:
— Лёха, мы с Вероничкой решили пожениться! — он был настолько рад, что и Алексей немножко повеселел. Вот у младшего Ларионова и сложилась личная жизнь. Через пару лет он превратится из любящего мужа в счастливого отца, потом в гордого папу, а затем в доброго дедушку. У этой пары вряд ли будут подводные камни, а даже если таковые и появятся, они стерпят их и будут жить дальше. Поэтому этикет велит порадоваться чужому счастью и молчать, как патриотичному военнопленному.
Они разговаривали минут пять, после чего Алексей осознал, что чувствует себя не так уж дерьмово, и хочет даже пройтись по окрестностям. А где в Юрмале лучшее место для прогулок? Конечно же, берег Рижского залива. Уже, правда, не поплаваешь — холодновато. Но любоваться уходящим к горизонту нескончаемым водным простором можно круглый год. Да и, в конце концов, конференция состоится только завтра утром.
Мелкий дождь назойливо летел в лицо, траектория пути по неизвестному маршруту норовила завести не туда, не смотря на незамысловатую проектировку улиц, но Ларионов нашел выход к морю. Вот она, прекрасная Балтика. Как принято, гордая, величественная, древняя. Волны залива ритмично накатывали на берег. У них была какая-то своя закономерность и логика, понять которые ни одному человеку не по силам.
