— Слушай, Михаил, потрясная идея где разжиться порохом!
Я заинтересовано посмотрел на Костю: надо послушать, иногда у парня отличные планы возникают.
— Мне как-то один знакомый мент рассказывал, что в здании Горсуда, в подвале, частенько хранятся вещдоки. Он самолично два ящика патронов привозил и несколько динамитных шашек, чтобы каким-то хачам предъявить. Еще, кажется, стволы. А вдруг и в этом городишке что-то подобное наблюдается?
Мысль была просто суперская, мне понравилась. Горсуд близко, стоит на широкой улице, спрятаться тварям негде, если вдруг появятся — отобьемся. Один огнемет с собой возьмем, уж как-нибудь до нашего возвращения со вторым обойдутся. Так что, решил устроить рейд сегодня же. В этот момент заметил, что подопечный мой, аж позеленел и щека у него дергается. Интересно, чего он так боится? Если будет время, обязательно надо в картотеку заглянуть, хотя бы папки на буквы «П» и «У» пролистать.
И вот я сижу и тупо смотрю на пришпиленную скрепкой в левом верхнем углу покоробленную от влаги фотку какого-то Алексея Пушкалина, на которой, впрочем, вполне ясно узнается кривенькая дурашливая улыбочка, нос картошкой и пытливые, глубоко посаженные, очень неглупые глаза Никиты Устьяненкова.
Зачем я полез в это Дело № 67685??? Судимость. Ну, само по себе, это сегодня никого не волнует. А вот за что… В жизни бы не подумал!
Шорох заставил меня схватить пистолет. Боком выдвигаясь из-за ближайшего стеллажа на меня смотрел предмет моих раздумий.
— Нашли все-таки? — с каким-то полувсхлипом спросил Устьяненков-Пушкалин.
— А ты как думал? — глухим голосом спокойно ответил я, а потом хлопнул ладонью по листкам протоколов, которые веером разлетелись в стороны, и заорал так, что слышно, наверное, было на площади, — Черт, да объясни ты мне, как это тебе вообще в голову взбрело?! За каким дьяволом ты в морг пошел работать, если ты псих законченный?
— Вы не понимаете, — торопливо стал говорить он со все возрастающей горячностью. — Вам кажется, я виноват, но только на самом деле я не виноват! Так получилось совершенно случайно. Сперва ничего не было, а потом я стал слышать их разговоры. Они рассказывали мне все про свои жизни, клянусь! Я знал их истории, и еще пока они лежали в ячейках, они общались между собой тоже, мысленно, конечно. Но я слышал. Они не сводили между собой счеты, как живые, нет, это были чистые, яркие, благородные чувства, даже ненависть, даже злость или презрение, не говоря уже о любви. Потому что только став мертвыми они могли быть честны, откровенны, их уже не волновали наши дрязги, притворство и поиски выгоды во всем. Понимаете? Я восхищался их искренностью, прямолинейностью. Люди впервые становились самими собой только когда умирали… А однажды привезли девушку. Машина насмерть сбила. Совсем молодая была, и она очень испугалась сначала, я хотел только ее успокоить, положил ей руку на плечо, а оно такое холодное, жесткое, неподвижное… Это было прекрасно… А теперь, посмотрите, что эти делают? Рычат, бегают, кусаются… ни одной мысли, только зверство, только грызня… ненавижу их… ненави-и-и-ижу…
Во все глаза я смотрел на его сморщенное лицо, по которому катились слезы, и чувствовал, что голова моя сейчас взорвется от вопля: ЧТО С ЭТИМ ПРИДУРКОМ ДЕЛАТЬ???
— Командир! Все в сборе, только вас ждем! — раздался от дверей бодрый голос кого-то из рейдовиков.
Я бросил под стол пустую папку Дела № 67685, пнул ногой попавшийся на пути листок допроса и бросил через плечо:
— Мы уходим, а ты остаешься. Здание зачищено, так что пару дней продержишься, если из окон высовываться не будешь. Потом по всем приметам выходит, что дождь не сегодня-завтра будет. Оставлю тебе лодку на этом берегу, садись в нее и уматывай вниз по реке.
Весь путь до дома, и потом, уже лежа в кровати я спрашивал себя: верно ли поступил, так и эдак представляя возможные решения. Пристрелить его там же, в архиве? Не вариант. Ничего плохого он нам не сделал, да и все же живой человек… Притащить извращенца на остров и промолчать? Не вариант. Если ребята про такое хоть как-то прознают, а оно непременно когда-нибудь вылезет, — забьют парня до смерти. У нас вообще-то тема общения с мертвяками болезненная, разбираться никто особо не будет. И потом, совсем перестал он у меня вызывать доверие, так что же, всю жизнь за ним приглядывать? Тоже не вариант. Значит, правильно?..
