Я слышу Мамины шаги в коридоре, извечный вопрос «Кто там?» Открывается дверь, и мужской голос взволнованно произносит:
— Здравствуйте. Я по объявлению.
— Извините, я не давала никакого объявления, — растерянно откликается Мама.
— Но на сайте указан именно этот адрес…
— Погодите, на каком сайте?
Хозяин будто ото сна проснулся, смотрит на меня сияющими глазами, улыбается:
— Зомби, пойдем быстрее в коридор!
Ну, пойдем.
— Да, все правильно! Это я дал объявление.
На пороге стоит мужчина средних лет, широкоплечий, чуть располневший, с гладкими рыжеватыми волосами, собранными в хвост. Он останавливает взгляд на мне, и что-то обрывается внутри.
Время замирает, остаются только эти черты, совсем другие, но до боли знакомые.
— Ыг… Ыгррр… — силюсь я сказать такое короткое и такое важное слово.
— А ты совсем не изменился, Никитка, — говорит брат и крепко обнимает меня.
(х__х)
Не люблю ночные смены в ветклинике — пусто и тоскливо. Тихо, как в морге. Хочется включить кофейный автомат, пусть хоть немного погудит, но от кофе уже тошнит. Ночью посетители — редкость. Обычно это экстренные случаи или приступы беспричинной паники. Хорошо, если люди адекватные, а то ведь иногда приходят совсем странные личности. Можно подумать, три часа ночи — идеальное время, чтобы почистить питомцу зубы или задать пару ниочёмных вопросов, на которые прекрасно ответит здравый смысл.
Мигнули лампы на потолке, раздался звонок. Всегда так — подменяешь администратора на пять минут — то освещение барахлит, то обязательно кто-нибудь явится. Пришлось встать и подойти к стеклянной двери. За ней, вся нереальная в зелёном свете вывески, стояла девушка. Я повернул ключ, впустил посетительницу и застыл в изумлении. Вид у неё был, мягко говоря, чудной. Февраль, на улице даже мысли мерзнут, а она надела бальное платье с коротким рукавом, лёгкое и воздушное. Подол испачкался в грязи, пышные голубые юбки промокли, а корсаж с бантом выглядел настолько тугим, что казалось, мешал дышать. Добавим к этому полтора метра роста, влажные спутанные каштановые волосы до талии, нездоровую бледность, покрасневшие глаза и тонкие губы фиолетового оттенка. В руках девушка держала нечто, завёрнутое в плед. У меня сразу возникла масса вопросов. Но вырвался только один:
— Вам не холодно?
— Я на машине, — ответила посетительница, глубоким, низким, чуть хриплым голосом, распространяя вокруг абсолютное спокойствие. Просто лайт-версия терминатора. — Вот.
Она протянула мне свёрток. Внутри отсыревшего пледа дрожал пёс — мелкий, кудрявый, грязно-белый, с жёлтыми висячими ушами. Вроде помесь мальтеза с пуделем. Таких в Америке считают модной дизайнерской породой «мальтипу», а на самом деле это обыкновенный метис.
Я подхватил свёрток и невольно уставился на руки девушки. Кожа от плеча до запястья была исписана чёрным маркером. Десятки кривых букв шли непрерывной цепочкой, заваливались набок, петляли и изгибались. Прочесть слова было трудно. Я разобрал лишь «зима», «второй» и «Эридан». Довольно несуразный набор.
В кабинете она осторожно поставила пса на стол, тот лёг и испуганно ударил хвостом по металлической поверхности.
— У него перелом. Наверное, серьёзный, — сообщила незнакомка.
Осмотр показал: кобель, около трёх лет, передняя лапа действительно сломана. Отломок кости торчит наружу, и без рентгена ясно, что придется собирать. Случай сложный, но для опытного хирурга не экстраординарный. Спица или пластина — решит сам. С меня антибиотики, капельницы и противошоковая терапия. К утру собака как раз будет готова к операции.
— Что случилось?
— Не знаю. Он не мой. Нашла на улице.
Ага, сердобольная девочка притащила очередного бездомного пса. Лет ей от силы восемнадцать — не больше. Если она не заберёт его, у нас зависнет ещё один бесхозный питомец. Рита не обрадуется.
— Как вас зовут?
— Анна.
— Послушайте, Аня…
— Нет, — мотнула она головой. — Не Аня. Я — Анна.
— Извините, — осёкся я. Надо же, такая маленькая, и такая важная. — Вы понимаете, что это уличная собака?
Пёс робко завилял хвостом и лизнул мой палец.
— Не подлизывайся, — улыбнулся я. — У тебя вполне может быть бешенство.
