Матушка Топпет могла много чего сообщить: половину своей жизни она проводила лежа на подоконнике и следя за соседями. Она угостила меня кофе, пока ее старик храпел в кресле. Ярда неоднократно забирал черный «кадиллак». Машина просто останавливалась, и Ярд садился.
Ни шофера, ни номера она, конечно, не запомнила. Марио Туллиуса она тоже вспомнила. Она принесла ему как-то раз, еще до того, как он попал в больницу, очень горячий суп, и пока он ел, рассмотрела все: и золотые часы, и книги, и кредитные билеты, торчащие из бумажника. А Бернис Кейс после его смерти заплатила Гэсси задолженное им. Но в этом нет ничего удивительного: малышка всегда делала много хорошего для людей из своего прежнего окружения.
Я узнал еще много интересного. Было без пятнадцати двенадцать. Жизнь на улице постепенно замирала. Звуки ночи становились все громче — сирены патрульных машин, хихиканье в темных подворотнях, голоса ночных комментаторов, предрекавших новое столкновение между Западом и Востоком.
Садясь в такси, я велел отвезти себя в отель «Марк Сэнфорд». Записался в книге как М. А. Винтерс. Затем позвонил в комнату Ким Стейси — на месте она или нет. Ее голос не был заспанным. Холоден, энергичен и чуточку любопытен. Да, я могу подняться.
На мой стук дверь открылась сразу. Она стояла и молча разглядывала меня. Свет, падающий из комнаты, четко обрисовывал ее фигуру в тонком халатике. Пьянящие духи.
Как ласковое прикосновение кончиками пальцев. У меня перехватило горло.
— Поговорим?
Она слегка улыбнулась:
— Подойдите ближе, Морган.
Проходя в комнату, я рукой задел ее грудь. Как электрический удар.
Ким Стейси была сейчас не агентом, не профессиональной охотницей за человеком. Она была просто женщиной. Большие фиолетовые глаза улыбаясь смотрели на меня:
— Морган… раз уж так получилось, что мы вроде как обручены…
Я рассмеялся, и все стало на свои места — я чуть-чуть не совершил огромную ошибку.
— Выпьете? — спросила она.
— Холодное пиво есть?
Она принесла банку пива.
— Бокал?
— Приятней так. Выпьете со мной?
Она еще улыбалась.
— Нет. Как у вас дела? Готовы к отъезду?
Я опустился в кресло, сделал пару глотков.
— Нет, не совсем. Вначале ваши люди должны кое-что сделать для меня.
Что-то случилось с ее улыбкой. Передо мной вновь был агент — хитрый, настороженный, реагирующий на любой нюанс.
— Ваше положение не позволяет ставить условия, Морган. Это было ясно сказано.
— Да? Ну а я ставлю условия. И тоже ясно даю понять это.
Ее глаза сузились.
— Хорошо, продолжайте. — Она смотрела выжидающе.
— В «Эльмире» сейчас сидит парень, Горман Ярд. Мне нужна вся, подчеркиваю, вся информация о нем. Я мог бы ее собрать сам, но сейчас важно время.
— Все?
— Нет. Я хочу знать кое-что, о чем вообще не заходила речь на судебном процессе: какая сумма из сорока миллионов сейчас уже выявлена и изъята из обращения. Кроме тех денег, что были спрятаны в моей комнате. Вот что мне нужно.
— Зачем вам это надо?
— Хочу знать, где допустил ошибку. — Я бесстыдно ухмыльнулся.
Она знала, что это ложь, и все же кивнула.
— А если я не получу ответа на ваши вопросы? — спросила Ким.
— Тогда все может произойти. Я знаю парочку весьма любопытных репортеров, которым смогу предложить захватывающую историю.
— Мои люди никогда этого не допустят, Морган.
— Вы не знаете моих друзей. — Я допил пиво. — До завтра.
— Я попробую, — сказала Ким.
Я встал, подошел к двери, повернулся:
— Ким! Вам дали какие-нибудь определенные указания по поводу нашей операции?
Она удивленно взглянула на меня:
— В чем дело?
— Наша предстоящая свадьба… брак будет заключен по-настоящему?
Внезапно она покраснела.
— Если мне будет нужен мужчина, — медленно проговорила она, — я сама его себе найду.
— Прелестно, — похвалил я, — хорошо продумано. Невыполнение супружеских обязанностей — повод для расторжения брака. Вы легко можете выйти из игры, не так ли?
— Именно.
— Но вы кое-что забыли.
— Что же? — Голос ее был тихим и тонким.
— Муж всегда может изнасиловать собственную жену. Здесь закон бессилен.
Я закрыл дверь.
Я сделал им одолжение и снят номер в отеле. Но это еще не означало, что я там останусь. На три дня я был предоставлен самому себе, и, если понадобятся меры предосторожности, я сам с этим разберусь. В последние годы я постоянно подвергался опасностям, и, кстати, полиция в этом плане находилась далеко не на первом месте. Половина преступного мира Соединенных Штатов крутилась вокруг меня, надеясь урвать свой кусок, так как верила в мое богатство. Одиночки и организованные банды охотились за мной, и я вынужден был довольно часто менять убежища, пока не нашел настоящее укрытие. В это время, кстати, я заработал огнестрельную рану в бедро, правда, нападавшие остались лежать с размозженными головами.
