Отец во все времена хорошо зарабатывал, у меня, сынок, нет своей эстетики, но я мастеровитый и я знаком с историей скульптуры. В его работах, и правда, угадывались знакомые мотивы: это Роден (особенно продуктивны были «Граждане Кале», что понятно), или Манцу, или даже Антокольский — это зависело от темы и вкусов заказчика. Сыну ни разу не было стыдно за отца. Да, он не гений, но именно мастер, и сын уважал и любил отца.
Сейчас отец работает над памятником Зощенко, клянусь, сынок, я не умру, покуда не добью эту работу, должен ведь я показать что-то свое, когда явлюсь на суд Всевышнего, Господи, смотри, я маленький, но настоящий, и это я, Господи, это я стремился высказать свою любовь к Михаилу Михайловичу.
Жгучий стыд внезапного воспоминания: отец хорошо пел цыганские романсы, и мама любила, когда он поет. В доме гости, все уже выпили, а мама пьяна, все просят спеть, и отец поет, и по лицу мамы видно, что в этот момент она до обожания любит мужа, хотя в любое другое время называет его «мой негоциант», и она страдает от этих романсов, и на самой высокой ноте страданий она подходит к мужу, щеки ее судорожно собирают слюну, и она плюет мужу в лицо. Чем выше благодарность, тем смачнее плевок. И гости, и отец понимают, что это именно благодарность, именно признание в любви.
Он сумел погасить и вспышку гнева, и внезапное воспоминание и возвратился к музыке: игралась третья часть, это элегическая грусть, это несбывшиеся желания и ушедшая любовь, да, на это, конечно, можно жаловаться, но лишь с легкой иронией, с легкой, хотя, конечно, и грустноватой улыбкой, да, жизнь несовершенна, но право же, примем ее такой, какая она есть, и он снова растворился в музыке, воля его была уничтожена, а дух легок и даже парил, да, ради таких состояний, ради этого парения я и хожу на концерты, о, эта невесомость, это парение приходят редко, далеко не на каждом концерте, но сейчас это пришло, и он был счастлив.
И как же замечательно вел свою мелодию Альт, и он чуть нервно внушал Первой Скрипке, расстанься со Второй Скрипкой и прими свою судьбу, а твоя судьба, поверь, дорогая, это я, и ты это знаешь сама, и Первая Скрипка смирилась и покорно вторила ему своим пиццикато. Поняла все и Вторая Скрипка, и взгляд ее был так безнадежен, как бывает безнадежна только жизнь.
И только Виолончель была вне этих почти семейных и привычных разборок внутри квартета, ее интересовало только одно — вот именно музыка, вот именно квартет Брамса № 3.
Он еще раз внимательно посмотрел на Виолончель: бесформенное тело, мокрое мясистое лицо, склоненная к грифу голова, и он заметил, что она нюхает свой инструмент, вернее принюхивается к звукам, вылетающим из инструмента, он вновь захотел вплыть в свое спокойствие, если угодно, блаженное парение, и это почти удалось, но только почти, потому что у затылка что-то поднывало, легкая, что ли, тревога, это раздражало и мешало полностью раствориться в Брамсе.
Тогда он прислушался к своей тревоге, в чем же дело, что меня беспокоит, и честно ответил — меня беспокоит Виолончель.
Сомнений не было, приз «Лучший музыкант года» он вручит ей, потому что не только в этом году, но и за всю свою жизнь он не слышал звука чище, лучше, она несомненно лучшая виолончель, которую я когда-либо слышал, хоть и в записях, хоть на концертах, потому что в этом звуке есть все: любовь, жизнь, судьба. Коротко говоря, она гениальна.
И он тревожно спросил себя — почему? Собственно, что — почему? Он прочитал много философских книг и знал, что философия для того как раз и существует, чтобы человек выбрал из нее то, что его наиболее устраивает, и тем самым оправдал свою жизнь.
Почему? Ну почему вот эту бесформенную некрасивую женщину, у которой, пожалуй, нет ни семьи, ни личной жизни, ни тем более детей, а есть только музыка, почему именно ее Всевышний одарил гениальностью, а он, у кого есть все — деньги, семья, женщины, глубоко бездарен.
Но тут же всплыло утешительное соображение, у него есть несомненный талант: голова его устроена так, что к рукам притягиваются деньги, в любое время и почти в любом количестве. Правда, об этом знает лишь он сам да несколько человек из его окружения, кто кормится этим его талантом. А то, что эта Виолончель гениальна, скажет любой понимающий в музыке человек.
