Все это нашим людям надо объяснять, чтобы они не только поняли, но и считали бы наши цели своими собственными, личными, ибо цели эти справедливы и вполне оправданны и могут быть защищены от любых наскоков вражеской пропаганды. Именно так надлежит об этом писать, говорить на собраниях и внедрять в сознание молодому поколению в наших школах, которое вот-вот достигнет призывного возраста. Само собой, некоторые планы доводить до сведения общественности, детально их конкретизируя, не представляется возможным, но впоследствии этот пробел будет восполнен обстоятельными информационными директивами.
Но и удовлетворение территориальных требований всех проблем еще не решит. Далеко не последняя из них — сохраняющееся английское превосходство на море, что с точки зрения будущего Германии является совершенно нетерпимым!
В этом вопросе необходимо резко активизировать все средства пропаганды и массовой информации, имеющиеся в распоряжении Deutscher Flottenverein{[55]}. Каждый, кто вооружение Германии на море поставит в связь с иными целями, нежели поддержка нашей обоснованной национальной экспансии и защита коммуникаций с нашими заморскими владениями, — изменник родины, и его любой ценой нужно заставить замолчать. Было бы смешно отрицать, что наши доменные печи и прокатные станы представляют собой, если можно так выразиться, инкубаторы будущих боевых кораблей, которые именно из этих источников оснащаются двигателями и обшивкой из стальной брони, но с какой целью и каково назначение всего этого? Вот вопрос, который нужно снова и снова ставить перед народом ребром!
С вопросом о справедливом разделении власти на море связано устранение преимущественного влияния Англии на Ближнем Востоке, где арабские государства, Персия, а в конечном счете и Индия должны быть безоговорочно подчинены интересам Империи.
Что же касается будущего внутриполитического устройства, то необходимо путем объединения Германии и Австро-Венгрии — разумеется, на основе персональной династической унии — создать здоровое ядро в центральной Европе, которая станет притягательным центром более обширного экономического региона, куда в конце концов войдут и Франция, и Голландия, и северные государства, и Италия — разумеется, под эгидой Германии.
Текут по руслу телефонных проводов информация, указания, приказы; их выстукивают клавиши пишущих машинок, произносят губы, осененные улыбкой, и губы на каменном лице; это проникает повсюду и ко всем, ибо необходимо, чтобы каждый это прочитал и каждый услышал; повторение нисколько не вредит определенности, напротив, слова приобретают все более жесткие очертания, ибо читатели и слушатели должны становиться все более твердыми и решительными, по мере того как все более сурово и определённо вырисовывается ближайшее будущее. Поэтому нужно привыкать к таким суровым словам, как, например, «война». Впрочем, торопиться с этим словом не следует, для начала достаточно муссировать Kriegsziele{[56]}, разумеется, опуская при этом подробности военного характера. Люди должны воспринимать это в политическом аспекте: эти цели обусловлены исключительно коренными интересами нации и государства. Достичь этих целей можно было бы и без войны, будь те, другие, благоразумны. Будь они способны понять и признать насущные потребности германской империи!
4…А ПРОЦЕССИЯ ДВИГАЛАСЬ ВБЛИЗИ КАПУЦИНСКОГО НЕКРОПОЛЯ
Как и в июне прошлого года, как пять и пятьдесят лет тому назад, солнце медленно начало спускаться по готическим фиалам главной башни собора святого Стефана, чтобы сперва позолотить ее кровлю, а затем внезапно перелиться через край на северо-восточный фасад собора. Но мостовой оно на этот раз не достигло, как и в июне прошлого года, как пять и пятьдесят лет тому назад.
Ибо, как всегда в праздник тела господня, свободное пространство вокруг собора было запружено людьми — они стояли здесь с раннего утра, а некоторые даже с ночи, заняв место, откуда можно было бы хоть краешком глаза увидеть что-либо из того, что будет происходить перед центральным порталом собора.
Уже в пять утра полицейские оцепили обширный квадратный плац, куда теперь на смену им вступали гвардейцы, пехотинцы из личной дворцовой охраны императора в темно-зеленых мундирах и шлемах с высоким плюмажем из конского волоса, струистого, черного; лишь вензеля шнурков на груди да эполеты поблескивали золотом; к противоположной стороне квадрата выдвинулись гвардейские кавалеристы в красных, обшитых галунами мундирах и белых лосинах, уходивших в высокие голенища черных лакированных сапог. Черными были и их лошади, лишь султаны из конского волоса на шлемах сверкали нетронутой белизной. С боков пространство замкнули гвардейцы-мадьяры из личной охраны императора в пурпурно-золотистой униформе с гусарскими позументами, с леопардовой шкурой, переброшенной через левое плечо, и белыми перьями райской птицы на меховом кивере; все на белых конях.
