В первый год лова приглядывались рыбаки к Анатолию. Сомнение вызывало многое в нем. Высокий парень с орлиным профилем и густыми, вразлет, бровями очень уж выделялся среди кряжистых местных мужиков. Нрава он был веселого. К тому же библиотекарша Надя — первая красавица в селе — сама таскала ему на дом книги. Нехорошо. Поглядим, какой он на рыбе…
Путина в тот год выдалась редкая. Сперва хлынул желтобокий амурский карась, «лопата», как его зовут за величину. Потом появился в Силинке толстолоб и желтощек. А пошла кета — забурлила река от рыбьих спин.
Кетовая путина — дело специальное. Неделю, другую движется вверх по течению красная рыба, приплывая в верховья больших и малых притоков Амура на нерест. Пять долгих лет скитается она по теплым морям и океанам, а метать икру возвращается только сюда, на родину, к своим истокам. Спешит рыба, от самого устья Амура ничего не ест, только движется без отдыха, подчиняясь древнему инстинкту. Не всякую кету позволит себе рыбак загнать в невода. Нельзя истреблять самок — иначе откуда возьмется потомство? Только самую необходимую, определенную рыбоохраной малость. Перегораживают колхозные мужики Силинку мостками на сваях — заездками, под которыми — прочные сети, фильтруют рыбу.
Две недели ночевала толькина бригада на заездках. Тащили сети, сваливали рыбу в плоскодонки, сортировали, потрошили, отделяли икру и молоки. Последние двое суток хода кеты Толька вовсе не спал. Рыбья чешуя облепила лицо, под брезентовыми рукавицами запеклись кровавые мозоли — сеть рвалась из рук. А когда заездки сняли и парень задремал у костра, бригадир кивнул на него и сказал:
— А ведь рыбак…
Все получалось у Анатолия.
Начали рубить новую баню — топор словно прилип к руке, ожила дедовская гуранская сноровка, дремавшая в парне. Пересел старший брат Александр на трактор — овощи пропалывать, Толька пригляделся, побегал за машиной и несколько дней спустя сам уселся за руль «Беларуси».
Зимой трудно в Ольгохте с рыбой. Что лежит с осени в подполах — тем и кормятся. Конечно, можно и подледным ловом побаловаться, но какой настоящий рыбак сядет возле лунки с дергалкой? Баловство это, для любителя.
Вычертил Анатолий свою подледную снасть. Кое-что от вентеря взял, кое-что сам придумал. Выточил в колхозной мастерской складные крючья, захватил капроновые сетки и ушел на лыжах к песчаному острову. Там пробил две лунки и закинул сеть. Приволок в село на лыжах, как на санках, добрый центнер щуки. Сдал на склад.
После первого года работы в колхозе назначили Анатолия помощником бригадира. С рыбаками обошел Бобриков ближние и дальние протоки, добрался даже до Амура, а по нему — к морю. Ловил рыбу в соленой воде.
Все было у Анатолия.
Изба была крепкая, на много лет вперед. А в избе — люди, любящие его, мать и брат с женой. В углу у кровати — толькина книжная полка. В каждую поездку сходил Бобриков на берег — село ли, город, заглядывал в книжный магазин. Потому что библиотека в селе маленькая и затрепанная.
Готовились и перестраивать избу, расширять — из-за библиотекарши Нади, тонкого сложения городской девчонки. Приехала она в Ольгохту отрабатывать два года после института, сторонилась рыбаков, а потом к Марии Федоровне, матери Тольки, зачастила — учиться стряпать по толькиному вкусу.
Был у Анатолия и душевный, «свой» человек.
«Своего» человека встретил Анатолий на море, у Татарского пролива.
Случилось это так. Вечером прикатил на газике в рыбацкий стан колхоза представитель из района. По фамилии Дымов. Море, похоже, готовилось к шторму. Восточный ветер гнал волну, пена достигала палаток. Рыбаки затащили лодки подальше на песок.
Дымов был небольшого роста, скуласт и молодцеват. Кепка надвинута на лоб. Габардиновый не по времени плащ, сапоги. Торопился он на какое-то важное совещание на остров, что в двадцати милях.
— Помогите, рыбаки, добраться. Люди ждут, — попросил он.
Рыбаки, конечно, посмеялись. Кому охота выходить в море накануне шторма на утлом судне? Верная гибель, если учесть метеосводку и расстояние. Небось, не сорвется собрание и без районного представителя.
