Первый сундук был полон старых игрушек, кукол, засушенных цветов и всех видов других вещей, за которыми, вероятно, стояли душещипательные истории, но это в действительности было просто кучей старого хлама. Другой сундук был наполнен письмами.
Жених Джоли, Брант, посылал ей сотни любовных писем, пока она жила в элитных башнях на последних уровнях обучения в Ложносвете, объявляя много раз, как сильно он волновался по поводу нее, скучал по ней и не знал, что делать без нее. Когда она читала эти письма, то будто подслушивала личный разговор… очень нежный разговор. Но Софи просмотрела каждое письмо, на всякий случай, если там было что-то важное.
— Что ты делаешь? — спросил Грэйди из дверного проема, заставляя ее подпрыгнуть и уронить все письма.
— Прости, — сказал он, садясь на корточки, чтобы помочь ей собрать их. — Не хотел тебя пугать.
У него под глазами залегли тени, а светлые волосы затвердели от песка. Но улыбка на сто процентов была улыбкой Грэйди.
— Я рада, что ты дома, — прошептала она, с силой обнимая его.
— Да, я тоже. Гномьи пещеры — не самое мое любимое место для посещения. — Так, что происходит у тебя? Больше кошмаров?
— Что-то вроде того.
Она рассказала ему о трекере, следах и беспокойстве Сандора об ограх, ненавидя, как Грэйди напрягся к концу ее рассказа.
Все, что он сказал, это:
— Кажется, у тебя был странный день. И я вижу, почему ты не смогла спать. Но что ты делаешь здесь? — Он просмотрел на одно из писем. — Это от Бранта?
— Любовные письма, — согласилась Софи.
Грэйди прочел вслух.
— «Ты — искра, огонь, пламя, которые никогда не умирают. Красота и чудо века пылающих небес». Это действительно сочно.
Он улыбнулся, и Софи попыталась присоединиться к нему, но она не могла перестать думать о травмированном, испещренном шрамами лице Бранта. Он застрял в огне с Джоли… и даже при том, что он спасся, его горе и вина от неспособности спасти ее уничтожили его больше, чем огонь.
Грэйди откашлялся, когда вернул ей письма.
— Значит, вот что заставило тебя захотеть встать посреди ночи и прочитать связку клейких любовных писем? Мальчик вдохновил на это?
— Нет! — сказала Софи, вероятно слишком быстро. — Я просто… хотела узнать Джоли… и Бранте, — добавила она, указав на письма.
Грэйди нахмурился и открыл рот, чтобы что-то сказать. Потом покачал головой.
— Что?
— Ничего. Уже поздно. Поговорим утром.
— Э, ты знаешь, что теперь я представляю себе биллион разных ужасных вещей, верно?
Он вздохнул, провел руками по лицу, прежде чем произнес:
— Отлично. Я знаю, каким ярким может быть твое воображение. Но это твой выбор… и Эделайн, и я поддержу вас на все сто процентов, независимо от того, что ты решишь.
— Ладно, — сказала Софи медленно. — Так..?
Грэйди прикусил губу и повернулся, чтобы посмотреть на фотографии в рамках на столе Джоли.
— Я хотел бы подать прошение Совету и попросить разрешения, чтобы ты вылечила Бранта.
Софи знала, Грэйди надеялся от нее услышать, что ей нужно было сказать, что она хотела сказать.
Но она не могла заставить себя произнести эти слова.
— Думаю, самое время нам обоим пойти спать, — произнес Грэйди спустя бесконечно тянущееся молчание. — Мы можем продолжить этот разговор утром… или когда ты будешь готова, не важно, как долго это бы длилось.
Софи попыталась кивнуть.
Ни один из них не произнес ни слова, пока они поднимались по лестнице к ее спальне. Но как только Грэйди уложил ее в постель, он прошептал:
— Я всегда буду любить тебя, несмотря ни на что… и Эделайн тоже. Ты это знаешь, верно?
— Я тоже тебя люблю, — прошептала она в ответ.
Она знала, что он имел в виду под каждым словом. Но ее ладони по-прежнему были мокрыми, а сердце еще бешено билось. Когда Грэйди оставил ее одну, она зарылась головой в подушку, чувствуя, словно все кружилось слишком быстро.
Исцеление Бранта изначально было ее идеей… и если бы она сумела спасти его из расколотого беспорядка, в котором он оказался, это было бы по-настоящему невероятно.
Но в этом утверждении было одно слово, которое пугало гораздо сильнее, чем остальные. Одно слово, которое еще долго эхом отдавалось в ее сознании после того, как взошло солнце и исчезла темнота, положив начало новому дню.
