Ева и головы - страница 7

Шрифт
Интервал

стр.

– Может, вам пригодится кое-какая одежда папани? Скажем, зимняя. До зимы он, может, и не доживёт, а если и доживёт, всё равно из дома теперь почти не выходит… как-нибудь да переживёт.

– И мои игрушки, – сказала девочка, выглянув из-за спины отца. Та самая, что подала Эдгару корыто с водой, и что стояла потом за его спиной, пытаясь разглядеть, что же тот делает с её дедом.

– Всё пойдёт, – сказал Эдгар. – Всё пойдёт.

Сдвинулся с места, оставив хозяина распекать дочь за то, что посмела влезть в разговор взрослых.

– Но он же вылечил деда! – услышал Эдгар голос девочки.

Дети… как им объяснить, что всё в этом мире не такое, каким выглядит. Деду в любом случае предстоит отсюда дальняя дорога, и осилит он её не теми суставами, которые нынче привёл в порядок цирюльник.

– Вылечил, да, – сказал хозяин. Нехотя разрешил: – Отдай гостю, что обещала, и иди к матери. Потом поговорим.

Голос Эдгара, будто глас стенающего в преддверии ночи призрака, вызвал новую истерику среди окрестных собак:

– Вынесите на крыльцо всё, что я могу забрать. Пойдёт всё.

Неизвестно, что мерещилось собакам, но люди – и особенно сильно тенденция эта проявлялась в наступающих сумерках – слышали в этих писклявых тонах существо явно не человеческого толку, потустороннее, которое, казалось, могло существовать разве что в головах схимников со сдвинутыми (не важно, в сторону Бога, или от него) мозгами, но внезапно оказывалось до ужаса реальным, оно сеяло ночные кошмары и собирало в самый глухой ночной час обильную жатву.

– Близка ночь, – щурясь на сияющий горб солнца на горизонте, заметил Эдгар. – Какие добрые люди путешествуют ночью?

– Можете переночевать в свинарнике, – в голосе хозяина слышалась вязкость и податливость, которая появляется в голове и поведении смертельно напуганных, забитых зверьков. Он сейчас, наверное, впустил бы цирюльника в дом, если б тот попросил. Но тот только кивнул, довольный и этим.

Когда солнце укрылось, как одеялом, бором на горизонте, костоправ с максимальным комфортом устроился в свинарнике, и пересчитал свою добычу. Ею оказалось: фляга с кислым яблочным вином, пара тряпичных кукол и соломенная лошадка из сокровищ, которыми поделилась с ним малышка, а так же тёплый свободный плащ из козьей шерсти – Эдгар узнал его, этот плащ укрывал его недавнего пациента. Он пропах болезнью, с изнанки походил на затянутые ряской топи, но Эдгар был доволен.

Всё пойдёт в дело. Кто он такой, чтобы отказываться от ниспосланной Богом милости, даже если она принимает вид двух соломенных кукол?

Он рассматривал их, вертел в огромных руках, и старался не думать о ночи. Вот уже больше трёх десятков лет он остаётся с ней в одиночестве, и до сих пор не привык. Одно время Эдгар воображал, будто темнёота собирается в сгустки только для того, чтобы его запугать, но длительные наблюдения за людьми уверили: её боятся все. В больших городах жгут свечи. До первых лучей рассвета в каком-нибудь окне может теплиться огонёк, и казалось, будто все окна смотрят на него, смотрят жадно и с завистью. Там, вместо того, чтобы закрывать окна на ночь ставнями, хвастали мутным стеклом, но точно так же затаивались у себя в домах, когда ночная темнота шла по узким улицам в разгул. В деревнях с её наступлением ни один звук не принадлежит человеку – будто бы это не дома, а собрание курганов. Иногда где-то начинает плакать ребёнок, но его голос напоминает птичьи крики. Его нельзя назвать человеческим.

Дети – ещё не люди, это кукушата, которых кто-то неведомый подкидывает людям, неумело замаскировав под подобие человека, а потом каким-то образом подменяя его настоящим. Эдгар не проверял, но был уверен, что внутренние органы у детей и взрослых тоже разные. Наверное, они похожи изнутри на каких-нибудь больших птиц – бывает, эта несхожесть проявляется особенно явно. Однажды он видел детёныша нескольких месяцев от роду с хвостом и даже держал его на руках: отец попросил отнести в лес. Оказал услугу и другому человеку – умертвил его детёныша, шея и плечи которого были покрыты перьями, точно у грифа.

Когда-то Эдгар боялся детей – его пугала их нечеловечность. Сейчас привык, и стал воспринимать, как суетящихся везде воробьёв. Но растить собственного ребёнка, видеть, как это существо учится выражать эмоции, подражая тебе, а потом вдруг изрыгает свою звериную натуру, точно отрыжку, тебе в лицо… нет, поверить, что из этого вырастают взрослые люди, которые осваивают различные, чудесные ремёсла, практически невозможно.


стр.

Похожие книги