– Эр-мик-ция, – старательно разжевал «воскрешённый», присаживаясь рядом с Аркадием. – Меня… в этой реальности… Вениамином зовут, если вы забыли. Я пока решил ничего не менять… в личных данных. Без вашей помощи мне не обойтись. И, кроме вас, обратиться не к кому. Я… как бы помягче и доходчивей-то? Я из будущего. Мы задумали… Ну, не мы, а наши учёные, выражаясь вашим языком. Эрмикт-миссию «Маркиз»…
– Де Карабас, – воткнул, хохотнув, Изместьев мигом пришедшее словцо, словно катетер в уретру. – И его друг кот в сапожищах. Красных, помнится…
– Да, был такой герой в сказках Перро, кажется, – смущённо пролепетал «воскрешённый». – Но мы не учли одного. Дело в том, что у нас такого заболевания давным-давно нет. Сахарный диабет я имею в виду. Да и медицины в вашем понимании тоже. Болезнь побеждена…
– Как это? – икнул Аркадий, не поверив своим ушам. – А куда ж она делась? И вообще, у кого это – у нас?
– Я имею в виду 2049 год, – невозмутимо произнёс Вениамин, смахивая пот со лба. – Только постарайтесь воспринять это спокойно. Генетики смоделировали болезнь, если память мне не изменяет, ещё в двадцать третьем. С тех пор диабет для нас – музейный экспонат, не более того, история. Как для вас – ваучер, к примеру. Я ничего не путаю?
Аркадий зажмурился, долго тёр воспалённые бессонной ночью глаза. Нет, ему это не снится и не мерещится. Тёплый августовский ветер, лужа на асфальте, в которой отражался единственный на всю округу фонарь, свидетельствовали о том, что он в здравом уме. И этот бледно-зелёный долговязый паренёк в куртке поверх больничной пижамы, нервно дрыгающий коленками, тоже вполне реален. А значит, и речь его, вернее – её содержание – никак нельзя назвать галлюцинацией. Они как бы взаимоисключают друг друга: паренёк и фонарь в августовской луже. Не могут они одинаково реально быть здесь, около Изместьева. Или Изместьев – около них. Несовместимость, факт!
– Подожди, подожди, – доктор развёл руками подобно футбольному судье, показывающему, что нарушения в игре не было, и можно продолжать. – Как это? Ты что, действительно из будущего?
– Именно так, – обрадовано воскликнул Вениамин. – И не присматривайтесь ко мне. Вы видите лишь оболочку, которая к будущему отношения не имеет. Она из вашего времени, и поражена диабетом. Дело в том, что материю сквозь время не протолкнёшь, это ещё Браймельт в тридцать пятом доказал. Кстати, весьма распространённое заблуждение большинства писателей-фантастов, начиная от Уэллса и заканчивая Кшировичем. Но их не в чем обвинять: они фантасты, а не учёные. Но ввели науку в заблуждение надолго, надо признать. Так как универсального катализатора, способного повернуть всю химию вспять… то есть, имею в виду, цепь реакций, не существует в природе. Именно поэтому наша лаборатория начала проводить опыты с эрмиктами… То есть, с нематериальными объектами.
– А душу, значит, можно… протолкнуть? – охрипшим голосом предположил Изместьев, удивившись собственной мысли. – Реинкарнация, это мы проходили. Ещё Высоцкий про переселение душ пел. Хорошую религию придумали индусы… А водка там у вас, в будущем, есть?
– Есть, – неохотно, как показалось доктору, признался псевдо-Вениамин. – Но проблемы алкоголизма не существует, как и наркомании. Если кто-то начинает проявлять ненужный интерес к алкоголю, ему, попросту говоря, меняют матрицу, переписывают код… Он становится другим, о прошлом не помнит.
– Угу, проще пареной репы, – закивал Аркадий, улыбаясь одной половиной лица. – Эдак можно от любой болезни избавиться.
– От любой. А зачем они нужны, болезни эти? – вполне искренне, как показалось Аркадию, удивился Пришелец из будущего. – Взять, к примеру, диабет. Из-за него я конкретно могу не выполнить свою миссию. Не успею, не уложусь в отведённые четыре дня. Один, можно сказать, уже прошёл, а я ни на йоту не приблизился к объекту… А тридцатого августа я должен буду… совершить эрмикт-офф, проще говоря, покинуть эту оболочку, вернуться в своё тело в будущем. Эта дата, это время не обсуждаются.
– А меня с собой не возьмёшь? – в шутку спросил Изместьев.
