Восемнадцать человек были взяты в плен. Двое суток, сменяя друг друга, избивали их белогвардейцы. На третьи сутки вывели на пустынный берег Каспийского моря и заставили рыть себе могилы. Им предложили просить пощады, но никто не проронил ни слова. Некоторых закопали живыми. И долго в ту ночь были слышны приглушенные стоны похороненных заживо людей.
Предъявляя осажденным красноармейцам в Петропавловске ультиматум, белобандиты потребовали выдать им комиссаров, коммунистов и интернационалистов. С пленными интернационалистами белогвардейцы расправлялись особенно жестоко. Но ни пытки, ни смерть не могли испугать людей, понявших правду революции.
В самом начале гражданской войны венгерские военнопленные коммунисты обратились к своим товарищам:
«К оружию!
…К оружию! Это призыв русского правительства рабочих и крестьян.
К оружию!
Это и наш призыв, призыв революционного комитета венгерских военнопленных.
Каждый человек, каждый венгерский рабочий — в ряды Красной Армии, каждый венгерский крестьянин — в нашу Красную гвардию — за землю, за заводы, за свободу!..
Сюда, под наше Красное знамя! На нем международный лозунг рабочих и крестьян: земля — крестьянам, заводы — рабочим, мир — освобожденным эксплуатируемым.
Все в революционную венгерскую армию; революционные венгерские части вступают на путь разгрома армии грабителей!..
Братья, вступайте в нашу Красную Армию, С оружием в руках сражаться… за землю, за хлеб, за мир, за свободу! Да здравствует русская рабоче-крестьянская революция! Трепещите, палачи!
Да здравствует венгерская рабоче-крестьянская революция! Война — дворцам! Мир — хижинам!
Да здравствует Венгерская Красная Армия!»
Так писали венгерские коммунисты.
К началу гражданской войны на территории России находилось около полумиллиона венгров. Революция открыла перед ними дорогу домой, но далеко не все отправились по этой дороге.
Около 80 тысяч венгров отказались поехать на родину, отказались от дома и семьи, чтобы сражаться на русской земле.
«Мы защищаем русскую революцию нашими жизнями и кровью, если нужно, против всех, нам все равно, кто враг — венгерский ли офицер, или русский контрреволюционер, или шпион германского правительства».
О красных мадьярах, об их мужестве, об их подвигах пишут книги, поэмы, слагают легенды. И будут еще слагать песни и стихи, писать книги и поэмы. О таких, как
Матэ Залка,
Лайош Винерман,
Карой Лигети,
Бела Кун,
Лайош Газро,
Ференц Мюнних,
Тибор Самуэли…
Это рассказ о человеке, прожившем три жизни, погибшем в бою и навеки оставшемся жить. Первое имя его было
Бела Франкль
Как давно это было! И когда оно кончилось, милое, славное детство? Может быть, оно кончилось тогда, когда он семилетним малышом, просиживая ночи напролет у пастушьего костра, прислушивался к разговорам взрослых. Многое не понимал он в этих разговорах, но ясно ему было одно: трудно, плохо жилось крестьянам. Нет, конечно, тогда еще было детство, милое, славное детство, овеянное пахучими степными ветрами, песнями, сказками, мечтами и стихами. Маленький Бела любил сказки героические, а когда подрос, с удовольствием слушал и сам пел старинные песни курцев — крестьян, лет двести назад поднявших восстание под руководством славного Ракоци.
Граф немецкий, граф венгерский —
Не один ли черт.
На потеху банде мерзкой
Наша кровь течет.
Он любил стихи, Особенно Шандора Петефи.
Я пью вино. Горчит оно,
Но пью до дна я.
Мои в нем слезы о тебе,
Страна родная.
Петефи погиб, как погиб и любимый герой Белы героический венгерский гусар Ласло Кемень.
Когда в 1848 году над всей Европой пронеслась революционная буря, когда чуть ли не всю ее перепоясали баррикады, Ласло Кемень сражался на стороне революционного народа. А после поражения революции стал под знамена армии Гарибальди.
В Америке началась война против рабства, за освобождение негров, И Ласло пересекает океан, чтобы встать в ряды борцов за справедливость. Для него нет понятия чужих земель, чужих народов, наций — для него существуют угнетатели и угнетенные, для него существует великое слово — свобода. И за него он проливает кровь и на горячей земле Италии, вступает в армию Линкольна, сражается и гибнет на баррикадах Парижской коммуны.
