На третий день разграбления Ревеля со всех сторон крепостной стены затрубили рога и закричали глашатаи: «Именем короля Вальдемара II Победоносного, все, кто не явится к вечеру в воинский лагерь, будут объявлены ворами и дезертирами. Их ждёт виселица и позорная смерть, а всё имущество отойдёт в королевскую казну! Спешите в свои сотни и встаньте под флаг короля!»
После обеда вереница грязных бойцов в окровавленных одеждах и посеченных доспехах, с узлами награбленного за плечами потянулась из крепостных ворот в сторону лагеря. А наутро следующего дня в город влетели сотни конных латников. Десятка три мародёров было отловлено в городе и приведено для скорого полевого суда. Половина из них, не имевшая серьёзных ранений и не представившая правдивых объяснений причины своей задержки, была вздёрнута на виселицах перед выстроенным войском. Герцог наводил в своих войсках порядок.
А русская бригада в это время хоронила своих погибших. С начала похода из восемнадцати сотен её воинов погибло или же умерло от ран почти три сотни. Ещё одна сотня оставалась в Нарве после самого первого кровопролитного сражения этой кампании.
Подходило время возвращаться домой. Все свои задачи здесь Андреевцы уже выполнили. Договор между королевством Дании и Господином Великим Новгородом был полностью соблюдён.
– Мы вам очень признательны, барон, за вашу неоценимую помощь в освобождении нашей земли от захватчиков, – выступал с пафосной речью на пиру герцог. – Теперь плечом к плечу мы сможем противостоять в Прибалтике этому давлению немцев. Да здравствует крепкий союз Новгорода и королевства Дании! Ура! – Все присутствующие поднялись с места и выпили за произнесённый тост.
Не было на этом пиру только представителей от эстов. Пока шли сражения и от них была нужна помощь, датчане ещё как-то мирились с присутствием виронцев. Но вот только закончились бои – и на представителей от местного населения начали смотреть с явным волчьим прищуром. Как ни пытался Сотник убедить герцога Кристофера в необходимости и выгоде существования здесь независимого княжества эстов, тот был непреклонен.
– Датское королевство никогда не пойдёт на то, чтобы дать эстам свободу. Если местных не держать в жёсткой узде, то они будут постоянно бунтовать и в итоге вырежут здесь всех датчан от мала и до велика. Только сила и власть короля будут править отныне Эстляндией! – провозгласил Кристофер. – И мне очень жаль видеть, как такой прославленный русский воевода печётся о каком-то диком и лесном народе!
«Ну что же, значит, пока не время, – подумал Сотник. – Ничего, вот поддержим виронцев, дадим им хорошего оружия, обучим у себя несколько десятков их воинов. Вот потом и посмотрим, что вы там по поводу Виронии скажете. Как миленькие признаете сильное и союзное Новгороду прибалтийское княжество!»
На следующий день после пира по случаю взятия Ревеля в гавань зашла ладья с востока. Из неё на причал вышло четыре десятка раненых русских, датчан и виронцев, а капитан судна поспешил к коменданту.
Через час всех облетела весть: пока союзники пробивались к Ревелю и брали штурмом этот город-крепость, от Дерпта к Нарве пришло войско епископа Германа, а с ним ещё и псковская тысяча. Немцы, пользуясь тем, что ближником князя Михаила, боярином Прибыславом, в крепости был оставлен смешной гарнизон в сто человек, а рядом с ней нет никакого русского войска, взяли её приступом за малое время. Вырваться на ладье удалось только лишь четырём десяткам раненых, все же остальные были убиты или взяты в плен.
– У нас там сотня раненых оставалась, из которых только два десятка на этой ладье вырвались! – горячился комбриг. – Всем войскам объявляется общий сбор! Степная сотня выходит на Нарву немедленно!
Не прошло и часа, как на восток рысью вылетело сто двадцать всадников. Остальные подразделения бригады начали срочные сборы.
– С вами пойдёт четыре сотни моей латной конницы, – оповестил Андрея герцог Эстляндии. – Мы союзники и не оставим вас одних, тем более что в Нарве были и наши раненые.
Пехота бригады, раненые, розмыслы и орудийщики грузились на суда, стоявшие в гавани. В них же заходили новгородские ушкуйники и виронцы. Семь конных сотен под командой комбрига вместе с латной кавалерией датчан вышли на восток рано утром следующего дня после прихода ладьи. Конница шла ускоренным маршем по уже такому знакомому ей пути.
