После революции крестьянство получило в свое распоряжение помещичий, монастырский и казенный пашенный фонд, то есть задача прокормить себя этим решалась вполне, а особых стимулов для наращивания производства у земледельцев не было. Государство же остро нуждалось в зерне, которое было важнейшим экспортным ресурсом. Выход был найден в системе так называемых "ножниц цен", когда государство, как монополист, устанавливало низкую закупочную цену на зерно, а промышленные товары наоборот стоили очень дорого. Однако эта система встретила мощное сопротивление снизу. Ситуация усугублялась тем, что появилось массовое кулачество, которое контролировало большую часть зерна. Кулаки стали просто "придерживать хлеб", создавая дефицит, что приводило к росту цен на свободном рынке, где они намеревались выручить за него справедливую цену. В 1927 г. возник кризис хлебозаготовок, который не был преодолен в последующие два года. В итоге к концу 20-х ситуация сложилась, казалось бы, безвыходная:
— бедное крестьянство не может дать хлеба (производительность труда крайне низкая);
— кулачество не хочет (нет стимула);
— предложить крестьянам потребительские товары в обмен на зерно нет возможности, потому что все свободные ресурсы направляются на создание индустриальной базы (средства создания средств производства);
— в городах введены карточки на хлеб, продукты дорожают, рабочие недовольны;
— государство теряет значительную часть ожидаемых доходов от экспорта зерна в связи с падением мировых цен на зерно;
— Запад не только не хочет предоставлять кредиты СССР, но даже вводит так называемую "золотую блокаду" — отказывается торговать с нами за золото.
Это был действительно критический момент нашей истории, советский проект мог рухнуть в 1929 г. Именно в это время реальная власть в ходе жесточайшей борьбы, подробности которой мы опустим, оказывается в руках у Сталина. Следуют решительные репрессии против кулачества. Кулаки вовсе не были прирожденными эксплуататорами и контрреволюционерами, жаждавшими падения советской власти и возвращения помещиков (ага, они кулаков же и задушат первыми). Нет, крестьянин — эгоист по своей природе, кулак — это эгоист в квадрате, он желает получить материальные блага, а интересы государства для него есть абстракция. Это мы с вами понимаем, что без государства деревня жить не может, а кулаки видят лишь то, что власть принуждает их сдавать хлеб по очень низкой цене и не в состоянии обеспечить их потребительскими товарами. В итоге амбары ломятся от зерна, а в городах дело идет к голодным бунтам.
Всяким там плакальщикам задним числом про тирана Сталина, переломавшего хребет русскому крестьянству, я предлагаю представить свой вариант решения проблемы — заставить деревню отдать хлеб за бесценок. Иного инструментария, кроме внеэкономического принуждения тут нет и быть не может. Однако кулаков никто в расход не пускал, и даже не сажал, хотя по действующему УК соответствующую статью всегда можно было найти — тут и спекуляция, и подстрекательство, и вредительство, и антисоветская агитация, и много еще чего. Нет, кулаков с семьями в общем случае выселяли в отдаленные районы, где предоставляли возможность трудиться на благо себя и общества. Разве что в политических правах они до 1936 г. были поражены. Кстати, в борьбе с кулачеством государство опиралось вовсе не на репрессивный аппарат (он был ничтожно мал для выполнения этой масштабной работы), а на беднейшее крестьянство.
Далее происходит коллективизация. Смысл ее предельно прост — создать крупные хозяйства, способные не только прокормить своих членов, но и дать большой прибавочный продукт. Колхозы, если говорить сегодняшним языком, стали потребителями услуг МТС (машинно-тракторных станций), а в результате роста механизации росла и производительность в сельском хозяйстве.
Колхоз, как говорится, дело добровольное. Вначале, конечно, с революционным задором в колхозы всех загоняли чохом. Обжегшись, власть вожжи ослабила, и в 1932–1933 гг. наблюдался значительный отток крестьян из колхозов, но уже к середине 30-х коллективизация была в целом успешно завершена. Для стимулирования вступления в колхозы государство применило очень эффективный в данном случае регулятор — налоговую политику. Проще говоря, единоличников задушили налогами. А для колхозов наоборот, государство постепенно подняло закупочные цены, причем к концу 30-х годов они уже превысили мировые цены, что сделало экспорт зерна нерентабельным. Впрочем, необходимости в этом уже не было.
