Перекатившись, Джон поднялся и замер. Убийца целился ему в голову. Он сорвал черную шапочку, и на лбу его обнаружился глазок видеокамеры.
— Умолять я не собираюсь… если это тебе нужно, — сказал Джон.
— Мольбы о пощаде ничего не изменят, — отозвался убийца. — Вы сами это знаете.
* * *
Два дня Джон наблюдал, как нарастает напряжение между экипажем и пассажирами. Когда он решил, что ребята достаточно натерпелись, чтобы согласиться на что угодно, то поделился своей идеей.
— Нужно поднять судно.
Тони уставился на него, словно не верил своим ушам.
— Не получится.
— Шанс есть, — возразил Джон. — Учитывая, что корпус из облегченного сплава плюс малая марсианская гравитация, мы, возможно, сумеем поднять его достаточно высоко, чтобы залезть под днище и залатать протечку.
Тони покачал головой.
— А если штуковина на меня упадет?
— Под судно полезет Минни… А теперь надевай скафандр.
Четверть часа спустя все, надев скафандры, сгрудились у шлюза.
Джон заметил, что Мэтт Спаркс смотрит на него в упор, глаза его расширены от страха.
— Инженер Юнг выведет вас наружу, — сказал он Спарксу по радио.
Минни открыла внутреннюю дверь шлюза и переступила порог, Мэтт Спаркс и съемочная группа последовали ее примеру. Остальным придется подождать своей очереди. Дверь закрылась.
Джон подождал, пока не зажжется контрольная лампочка, указывающая, что внешняя дверь открыта, потом снял шлем и положил его на сиденье. Подойдя к иллюминатору, он смотрел, как фигуры в скафандрах спускаются на ночную пыльную равнину, как в свете из шлюза вытягиваются их тени. Отодвинувшись от остальных, Спаркс медленно повернулся и начал сканировать небо.
Прежде чем Минни успела закрыть внешнюю дверь, Джон схватил наушники и переключил радио на личную волну экипажа.
— Минни, возвращайся.
— В чем дело, сарж.
— Возвращайся. Только ты. Это приказ!
Ступив назад в шлюз, Минни закрыла за собой дверь.
Когда она была уже внутри корабля, Джон с панели управления заблокировал внешнюю дверь.
— Ладно, давайте снимать скафандры. Все кончено.
Эллис стащила шлем.
— Что происходит?
— Я экономлю воздух и спасаю наши жизни.
— Но ты ведь не можешь просто бросить их там! — протестующее пискнула Минни.
— Неужели не могу?
— Это неправильно! — заорала в лицо Джону Эллис. По щекам у нее катились слезы.
Схватив ее за плечи, он впился в нее взглядом:
— Возьми себя в руки! Они же пробирники. Они не люди, не настоящие люди!
Джон переключил радио на громкую связь, и тут же раздался голос Мэтта Спаркса:
— Что происходит? Почему экипаж не вышел?
— Он к вам не присоединится.
Тишина.
— Сержант Хейл… — произнес сломленный голос, — вы сознаете, что делаете?
— Да, — ответил Джон. — Я вас отключаю.
Он вырубил радио.
— Сарж прав. — Тони снял скафандр. — Они просто умные машины, и вы все это знаете.
От правоты Джону легче не стало, но выбора у него не было. В этом он не сомневался. Он старался не задавать лишних вопросов, старался не слышать отчаянного стука умоляющих рук по корпусу.
Четыре часа прошло, пока молчание снаружи не уподобилось молчанию внутри.
* * *
— Выживание! — крикнула Сэди. — Единственный закон жизни — выживание!
Глаза убийцы расширились:
— Пароль…
Он уперся взглядом в Сэди.
Удар грома эхом разнесся по столовой, и убийца повалился лицом на стол. Его тело сотрясли конвульсии, он соскользнул на пол и замер. В дверях, обеими руками сжимая обрез, стояла мадам Джоунс. Остановившись у края расползающейся кровавой лужи, она рукоятью потыкала тело.
— Как я и сказала… личное оскорбление.
Джон упал на колени подле Сэди.
— Ты цела?
Она потерла голову.
— Кажется, да…
Мадам Джоунс задумчиво смотрела на постояльцев.
— Пожалуй, надо вызвать полицию. — Она подмигнула Сэди. — Минут через пятнадцать.
— Спасибо. — Сэди улыбнулась Джону. — Мое начальство предпочитает, чтобы я не связывалась с полицией.
— Но она-то откуда знает? — Джон указал на мадам Джоунс.
— Я сделала крупное пожертвование в Благотворительный фонд «Красной планеты» в обмен на небольшое сотрудничество.
— Но она ходит в форме рабочего! Я думал, она симпатизирует пробирникам!
Мадам Джоунс недоуменно подняла бровь.
— Вас слишком долго не было на Земле, мой дорогой. Это не политика, это
